Михаил Михеев - Черный маг 2

Для ночлега мне выделили отдельную комнату, небольшую, но очень уютную, и утром я отправился в дорогу сытый, бодрый и в хорошем настроении. И голова после вчерашних посиделок не болела, видать, брага оказалась качественнее, чем можно было ожидать. Даже побриться удалось - у запасливого старосты нашлась жуткого вида бритва из темной бронзы, которую я у него, подумав, купил за бешеную цену в две серебряные монеты. Как потом башку себе не отхватил, пока скоблил щеки, ума не приложу, но все обошлось, и теперь я не спеша ехал, сияя выбритыми до синевы щеками, украшенными парой мелких порезов. В общем, жизнь налаживалась.

Правда, настроение ухудшалось с каждым километром - дождь по-прежнему действовал на нервы, и привыкнуть к нему я никак не мог.

Да и Грому такая поездка не нравилась. Ничего удивительного, у него на каждом копыте по пуду грязи висело, мне бы тоже не понравилось.

Так что когда я доехал до той деревни, в которой нашелся-таки постоялый двор, то не стал геройствовать и, хотя до темноты было еще часа четыре, решил сделать остановку. Ну его на фиг, спешить все равно некуда.

Время, кстати, потратил с пользой: зашел к кузнецу, лениво позвякивающему молотом, и тот осмотрел подковы Грома - оставить их в этой грязи можно было запросто. Вовремя зашел - одна из подков держалась уже на честном слове, и кузнец ловко исправил эту проблему. Ловко-то ловко, но… лениво. И вообще, деревня эта была победнее, чем первая, хотя и побольше, и постоялый двор имелся, и природные условия вроде бы те же самые. Ну, их проблемы. Делать мне нечего, только над причинами того, что одни работают лучше, а другие хуже, разбираться.

Зато готовили здесь хорошо, как минимум не хуже, чем в городе, а немолодая уже, здоровенная бабища, исполняющая обязанности официантки, лавировала за столами с грацией продирающегося сквозь айсберги ледокола, ухитряясь при этом никого не задеть. Опыт, что называется, не пропьешь, хотя отчасти ей помогало сравнительно небольшое количество посетителей - все-таки деревня, а не город.

Впрочем, ближе к вечеру народ потихоньку начал подтягиваться, дабы обеспечить себе выпивку, а хозяину заведения выручку. Когда я только начал ужинать, в зале было восемь человек, а когда заканчивал

- уже десятка три, если не больше. Стоило, наверное, уйти в свою комнату, ведь где большие сельские посиделки - там и драки, но, с другой стороны, я сегодня не устал, спать пока не хотелось, а сидеть в комнате одному было скучно. Блин, надо было хоть пару книг у графа конфисковать, когда уезжал, за неимением лучшего ознакомился бы с

"шедеврами" местной литературы, но вот не догадался. Теперь приходилось выбирать между "скучать в одиночестве" и "наблюдать за светской жизнью села". Подумав, я выбрал второе, тем более что вино здесь подавали неплохое. Не коллекционное, разумеется, в котором я все равно не разбираюсь, но все же очень даже приличное на вкус.

Поэтому, сев по привычке спиной к стене, я лениво цедил его из простого медного кубка и наблюдал за тем, что творилось в заведении.

Ничего интересного, кстати, первый этап, то есть доведение организма до необходимой по содержанию спирта кондиции, еще не завершился.

Что процесс пошел, стало ясно, когда раздался громкий шлепок и не менее громкий хохот. Я в тот момент с интересом рассматривал колоритного дедка, увлеченно жестикулирующего в споре с другим стариканом. Нет, внешне рукомашец был самым обычным, но я хорошо слышал его голос. Так вот, речь у него была чересчур правильной, заметно выделяя его на фоне сельских "тады" и "вчерась". Однако присмотреться повнимательнее к нему не удалось - не успел, обернулся на звук, и не пожалел, став, в числе большинства присутствующих, свидетелем кульминации процесса. Хохотал мужик - крупный, толстый, как бочка, и с такой рожей, что прямо спросить хотелось, осталась ли кровь в его спирте. Судя по всему, именно он хлопнул по заду ту самую официантку, потому что она сейчас возвышалась как раз над ним.

А потом, аккуратно поставив поднос, женщина крякнула и с разворота впечатала кулак прямо в челюсть бедолаге. Чес-слово, такому хуку позавидовал бы и чемпион мира по боксу. Ноги этого нахала буквально оторвались от земли и, перевернув скамейку, на которой сидел, мужик колобком укатился под соседний стол, чудом его не перевернув.

Посчитав таким образом, что свой долг она исполнила, женщина спокойно взяла поднос и удалилась, но дальше кабацкая драка закрутилась уже и без ее участия. Посетители, сидящие за столом, под который укатился поверженный любитель пышных форм, встретили его появление адекватно. Проще говоря, бодрыми пинками выкатили его наружу, чтобы не мешал ноги ставить. Тот, очевидно, был смертельно обижен подобным обращением, потому что, встав на ноги и помотав головой, как разъяренный бык попер на обидчиков. Они, правда, были к этому готовы, потому что тут же повскакали с мест и, не дожидаясь, пока наглец перевернет на их столе тарелки с закуской, дали ему бодрых трендюлей. Когда же победа была одержана, что, в принципе, не заняло много времени, его подхватили за руки-ноги и, раскачав, отбросили подальше, да так удачно, что потерявшее всякий интерес к происходящему тулово с грохотом приземлилось на соседний стол, начисто сметя с него тарелки. Содержимое этих тарелок, что вполне естественно, оказалось на одежде тех, кто за этим столом расположился, и они, в свою очередь повскакав с мест, моментально построились в некое подобие греческой фаланги и двинулись на тех, кто подкинул им подарочек.