Сергей Кургинян - Седьмой Сценарий. Часть 1. До путча

На самом деле были две структуры: партийная и государственная. Как только партийная исчезла, Рыжков уже был потоплен автоматически, он ни через что уже не мог управлять. Он кое-как справлялся, пока сидела партийная структура, сейчас у него инфаркт. А он на четыре порядка сильнее как хозяйственник, чем те люди, которые сейчас приходят.

– У вас есть альтернативный план нормализации ситуации в стране?

– Конечно. Оперативно восстановить порядок за две недели, но

только в ситуации, когда будет объявлено чрезвычайное положение.

– В чем оно будет выражаться?

– Только в одном. Чтобы все хозяйственные команды, исходящие из единого центра, подлежали неукоснительно выполнению на протяжении четырех месяцев.

– А какая сила может заставить это сделать?

– Прямая дисциплина, наказание, снятие с работы, отдача под суд, ничто больше.

– А как заставить рабочего у станка?

– Этого не потребуется, рабочий у станка отлично работает.

– То есть режим чрезвычайного положения касается только руководителей?

– Конечно. Причем тут рабочие, их даже не надо лишать права на забастовку. Просто надо каждого, кто будет нарушать единую команду, вышвыривать из этого дела.

– А для республик?

– То же самое. Для всех: республик, краев, областей.

– Ну, предположим, прокурор республики отказывается выполнить?

– Значит, надо распустить ВС республики.

– Для этого же нужна военная сила?

– Да какая же военная сила! Войди сейчас, скажи:

"Караул устал", – и они все выйдут и пойдут по домам. Да сейчас захоти какая-то крепкая рука качнуть российский ВС в противоположную сторону – он завтра будет сидеть в любом другом кармане. Это игорный дом, в котором крупье мечет, а все остальные играют.

Пока они играли в политические игры, все было отлично. Они могли перетасовывать Лигачева на Горбачева, КПСС на ССПК (союз солидарности по построению капитализма). Конечно, вся гниль откуда? Из высших эшелонов этой же партии и пошла, антисоветская и антикоммунистическая, тут никаких иллюзий нет. Но главное в том, что, пока они играют в любую самую гнилую игру, все нормально. Но когда они начали играть с хозяйством, я понял, что это полный финиш. Они же идеалисты все. Каждая поправка, которую они вносят, – чудовищна, каждый корректив, – ужасен. Структуры верхней власти сейчас не соотносятся с нижней. Это же сложная схема управления, а они начали в нее лезть. Кризис, который сейчас существует, – это чистый кризис управления.

– Вы считаете, что нужно использовать партийные структуры, поставив во главе нового человека?

– Партия – это вопрос отдельный. А партаппарат имеет одно "'свойство – хозяйственное. Он никогда партийной структурой не был. Это государственная структура, тоталитарная, но другой нет. Для меня нет нравственной оценки.

– Но, если восстановить старую структуру, заставить ее работать, у власти пропадет стимул что-то менять.

– - Это смотря под какую политическую доктрину берется власть. Что мне не нравится в сегодняшних так называемых правых – они все время кричат: "Ваше величество! Вы гений! Но только введите чрезвычайное положение, давайте чуть-чуть постреляем". Но прежде чем вводить любое положение, надо сказать одну простую вещь: перестройка провалилась. Почему? Были неверны цели или средства, доктрина или стратегия? После того как это будет определено, возникнет база для политического кулака. Тогда можно будет прийти хотя бы к тому, что реально возможно. А вся ложь о консолидации – это наглая ложь. Она может быть только на икре и на сервелате. Может быть гражданский мир, для его достижения нужна сильная группа, которая захочет его осуществить.

А под крики о консолидации запускают механизм гражданской войны. Тем, кто затеял эту игру, все равно, будет ли здесь красный дебил или либеральный болтун. Важно, чтобы эта страна не развалилась. С самого начала были заданы ложные цели, были введены шумы в каналы информации.

– Это сознательно?

– Кто-то сознательно. Я думаю, что часть наших советологов, которая, уезжая отсюда, поклялась мстить этой стране, делает это сознательно. Они уехали, служат в госдепе. Это их вопрос – дестабилизировать эту страну, чтобы решить какие-то глобальные задачи. Я понимаю какие, они отнюдь не связаны с военным противостоянием, им нужно другое. Это их право, а мое право в этой стране – защищать интересы государства, неважно какого: кап., соц., какого решат.

А когда люди здесь начинают, обижаясь на партию, набирать в рот дерьма и на себя же выливать, то есть воевать со своим же государством, я этого не могу понять. Такое ощущение, что здесь истреблен дворянский ген. Дворянин не может так себя вести. Что страшнее партократии? Те, кто ей задницы лизал. Это отдельное сословие. Была высокая профессия – облизывание задов. Сами по себе зады можно презирать и ненавидеть. Но среди них были разные мужики. Были такие, которые, попросту говоря, занимались хозяйством, пахали. Это страшно тяжелый труд. Но те, кто облизывал зады, были всегда бездельники, всегда мразь. Так вот эта мразь сейчас правит этот бал. Ей надо было всегда сохранять критическую парадигму. Это значит: неважно, кого критиковать, важно всегда быть при критике: буржуазных теорий, социализма, всего, чего угодно. Это как хлеб – метод существования.