Гроза Года - моя княгиня-ред.2

«Я, светлейшая княгиня Анастасия Илларионовна Черкасская, в девичестве графиня Солтыкова, находясь в здравом уме и твердой памяти, выражаю свою последнюю волю:

внучкам моим княжнам Елене Николаевне Черкасской, Дарье Николаевне Черкасской, Елизавете Николаевне Черкасской и Ольге Николаевне Черкасской завещаю по сто тысяч рублей каждой, эту сумму они должны получить по достижении ими двадцати одного года.

Все остальное принадлежащее мне на момент моей смерти имущество я завещаю моему внуку светлейшему князю Алексею Николаевичу Черкасскому.

Подписано мною в присутствии двух свидетелей, заверивших мою подпись, барона Александра Николаевича Тальзита и священника отца Василия из храма Святителя Николая Чудотворца в Ратманово».

Барон кончил читать, в комнате наступила тишина. Вдруг князь Василий с побагровевшим лицом вскочил и кинулся к Алексею. Схватив племянника за лацканы сюртука, он начал трясти его.

- Ты, всегда только ты, все ее мысли с того дня, когда она привезла тебя в Ратманово, были только о тебе, а меня больше не существовало, - кричал князь Василий, брызгая слюной.

- Успокойся дядя, я не влиял на решение бабушки, - Алексей оторвал руки князя Василия от своего сюртука. Он поймал себя на мысли, что еще пару лет назад он бы предложил дяде разделить наследство бабушки, но сейчас, понимая эту прекрасную женщину как никогда, поклялся, что в память о ней все ее поместья будут процветать, а состояние ее будет преумножено.

Князь Василий, взяв себя в руки, молча встал и быстрым шагом вышел из комнаты, остальные услышали, как он отдал приказание закладывать его карету.

- Я не ждал от него другой реакции, - складывая завещание и передавая его Алексею, заметил барон Тальзит.

- А я никогда не видела дядю таким, - пролепетала Елена, так и оставшаяся сидеть на диванчике, откуда князь Василий сдернул ее брата, - он мог задушить тебя, Алекс.

- Не беспокойся, не задушил бы, просто мне не хотелось устраивать драку на твоих глазах, - успокоил сестру Алексей. - Иди, Элен, к сестрам, ты все слышала, последняя воля бабушки была, чтобы вы нашли себе хороших женихов и не нуждались в деньгах.

Девушка попрощалась с мужчинами и вышла. Алексей предложил барону вина, и, налив два бокала, пригласил его продолжить разговор.

- Почему вы думали, что реакция князя Василия будет такой? - задал он вопрос, теперь это для него стало важным.

- Ваша бабушка говорила мне, что она часто высылала князю Василию деньги. Она не рассказывала, почему он нуждался в деньгах, а я не спрашивал, но то, что деньги отправлялись регулярно, я знаю. Иногда я сам передавал их князю Василию. Конечно, оставшись без такой финансовой поддержки, ему придется туго. Не может же он просить денег у вас.

- Но почему ему нужны деньги? У него большое имение, он получает жалование, соответствующее генеральскому за свой дипломатический чин, его жена принесла ему богатое приданое - по-моему, два имения и большие средства. Дети его тоже служат на хороших дипломатических должностях в Европе, чего ему не хватает? - удивился Алексей.

Барон развел руками. Они посидели еще немного, вспоминая Анастасию Илларионову, потом сосед попрощался и уехал в свое имение. Алексей остался один. Нужно было начинать новую жизнь.

Последующие три года Алексей провел в Ратманове, выезжая по делам в другие имения и в Москву для встреч с мадемуазель Арлет Клодиль, французской балериной. Путь в столицу был для него по-прежнему закрыт, император не писал ему и не передавал разрешения вернуться.

Он пригласил из Москвы кузину бабушки графиню Апраксину, чтобы она помогала в воспитании сестер. Денег на учителей он не жалел, поэтому девочки, все как одна способные, уже свободно говорили и писали на трех языках, отлично разбирались в литературе и искусстве, в разумных пределах знали точные науки. Они играли на музыкальных инструментах, рисовали, а старшая, Елена, училась у Тамары Вахтанговны науке ведения большого домашнего хозяйства. Старая няня не уставала повторять, что княжны богаты, поэтому у них будут большие дома и много прислуги, и им нужно уметь вести дом так, чтобы деньги тратились с умом, а в доме было приятно жить и самой хозяйке и ее семье.

Наследство бабушки удвоило и без того огромное состояние Алексея, а ответственность за деньги опекаемых сестер, наложила на него дополнительные моральные обязательства. Загнанный опалой в поместье, он нанял толковых посредников, которые работали теперь на него в Санкт-Петербурге, Москве и Лондоне. Коммерческие проекты его, сначала застопорившиеся, вновь начали развиваться, и он постепенно превратился в мозговой центр, по воле которого работало множество людей в нескольких странах. Имения его процветали, деньги, получаемые от них, он вкладывал в строительство доходных домов в Москве и Санкт-Петербурге, в акции, банки в Европе и в корабли. К концу 1811 года у него было уже шесть кораблей, ими он владел через компанию «Северная звезда» в столице, пять доходных домов на Невском, три доходных дома в Охотном ряду в Москве и около семи миллионов золотом в Лондоне.