Таэль Абзалова - Фантазм

Особенно заметно это было, если знак рабства замечали не сразу. Контраст между подобным отношением, и тем, к которому он незаметно для себя привык в доме купца - был разительным, и должен был язвить все сильнее.

Раньше бы мальчишка вовсе ничего не заметил, но спустя почти год почти вольной жизни Айсен, начинал воспринимать свое положение все более и более остро. Юноша держался стоически, однако от внимательного взгляда Мадлены и Филиппа перемены не ускользнули. Айсен стал выбирать одежду плотно закрывающую шею чуть ли не целиком, хотя ошейник по-прежнему был ему свободен и достаточно было небольшого воротника чтобы его закрыть. Он снова начал прятаться в тени, стараясь как можно меньше обращать на себя внимания… И молчал.

Что ж, Кер определенно понимал трубадура, который не смог пройти мимо: вместо убогого языка, за парнишку говорила сама душа, рвущаяся из плена, - тела ли, условий и обстоятельств, - аккордами и созвучиями.

Однако сейчас мужчина был не намерен продолжать эту игру в молчанку! Он отобрал у юноши бумаги и усадил в кресло напротив.

- Ты ведь не счетовод, это видно сразу… Да и счетовода я всегда найду! - Филипп зашел издалека.

Айсен нахмурился: значит ли это, что он плохо справляется?

- Был бы у тебя наставник - всем учителям учитель! Его короли наперебой зазывают, а он не идет, - продолжал искушать мужчина.

- И вы отпустили бы…? - вырвалось у юноши, хотя он продолжал упрямо смотреть в окно куда-то за спиной собеседника.

Кер тяжело вздохнул:

- Я своих слов назад не беру, ты знаешь, - утвердил он с нажимом.

- Знаю… - тихо подтвердил Айсен.

- И? - ненастойчивый торговец - готовый преемник для нищего на соборной паперти. - Совсем не хочется?

- Хочется!! - юноша вдруг резко махнул в его сторону ресницами, синие искры сверкнули сквозь занавес. - То есть, не королевских приглашений, а…

Он в самом деле просто не мог объяснить. Айсен уже успел наслушаться, кто именно его подозвал, и что подобное - с неба не падает! То, что ТАКОЙ человек обратил внимание даже не на песню, а на бездумный наигрыш - вышибало дух почище памятного коньяка Клемана! Вбитым в него чутьем неоднократно ученного раба - он не ощущал здесь угрозы и верил, что музыканта заинтересовала именно игра, а не что-то другое… И даже ошейник его не смутил!

…понимание последнего кануло еще одним драгоценным талантом в копилку…

Сделать еще один шаг к воле, найти свое призвание… Призвание, которое воистину воплощало собой квинтесенцию свободы!

- Но… - Айсен запнулся, пытаясь подобрать слова, - Я не могу! Так и не встретившись, не поговорив с ним…

У него не получилось объяснить толком, но Филипп понял.

Теперь уже молчание затягивал он. Прежде, чем бросить через весь стол потрепанный свиток:

- Тогда читай! - он не пытался скрыть неудовольствия.

Айсен протянул руку неловко, цепенея от понимания, что это может быть…

Что? Да всего лишь письмо!

Краткое и сухое, даже доставленное со значительным опозданием, оно ничего нового в себе не несло: Фейран не считал нужным хотя бы немного объяснить мотивы своих поступков. Извещал о решении. Вежливо интересовался делами брата и его семьей…

Об Айсене не было сказано ни слова.

Юноша молчал, не поднимая глаз от строчек: в конце концов, Кантор ле Флев отметил его лишь мимоходом, между своими делами…

А любимый жив! Здоров… И ничуть не изменился!

Возможно, встреча с Кантором ле Флев не стала судьбоносной, но кое-что она все же изменила. Признание со стороны такого известного и выдающегося человека заставило компанию приятелей Фей все же заметить навязанного им юношу и обратить на него внимание чуть больше, чем обычно - как на дополнение к инструменту. Их любопытство бывало бесцеремонным, вопросы порой вызывали неловкость у юноши, а в обращении сквозила снисходительность, но все же это было лучше, чем игнорирование. Тем более что хотя Айсен конечно был в чем-то наивен, но не глуп, и видел, что похожее отношение распространялось на всех, кто был ниже по положению этих самоуверенных юнцов, убежденных, что весь мир принадлежит им.

В каком- то смысле это было именно так! Никто из них не сталкивался с нуждой, и уж тем более, на свое счастье, не знали, что значит быть бесправной жертвой чужой прихоти, не смея ни защитить, ни даже выдать себя, чтобы не навлечь еще худших последствий. Что общего могло у них быть? Юноше не трудно было играть для них, но от так называемых развлечений он уставал куда больше, чем если бы все это время работал, не разгибая спины.