Андрей Левицкий - Варвары Крыма

– Когда Бурчун починит «Каботажник»? – спросил я.

Чак повесил ремень обреза на спинку, отодвинул стул подальше и положил ноги на край стола, для чего ему пришлось задрать их чуть ли не выше головы. Стянул с нее шерстяную шапочку, бросил на стол.

– К утру. Всю ночь работать будет, я ему семь грив-ней за это… Да и мне тут торчать долго нельзя, надо идти помогать. Так что? Вот мы в «Крылатой могиле» твоей. Чё дальше?

– Не знаю. – Ослабив шнурок, я немного сдвинул назад капюшон. – Не понимаю, почему Мира…

– Вот вам, жрите на здоровье. – Неслышно подошедшая девочка брякнула на стол две миски, одну с кусками холодной кабанятины, вторую с хлебом и грибами – маслянистыми, какого-то подозрительного сизоватого оттенка. Рядом она поставила бутылку и пару кружек. Наклонившись к столу, зашептала:

– И пейте тоже, тока быстро, мы сегодня рано закрываемся. Гетманы на нас войной идут, а они кушать приперлись, дурни!

Выпрямившись, девочка покосилась на торговцев и добавила уже громко:

– А тебе, малой, вот, подуха под задницу подложить, а то ты ж еще меньше меня.

На колени Чака полетела облезлая подушка. Он только хмыкнул в ответ. Юная разносчица исподтишка глянула на меня и зашагала назад к стойке, что было сил виляя бедрами.

Сняв ноги со стола и подложив под себя подушку, карлик схватил из миски кусок мяса побольше. Вилок нам не принесли, но это не помешало мне последовать его примеру. Капюшон мешал, я еще ослабил шнурок и почти целиком сбросил брезент с головы. Некоторое время мы усиленно жевали, потом Чак потянулся к бутылке, и тут со стороны стойки донеслось звонкое:

– Ты куда? Стой! Не лезь к ним, не лезь к бродягам, говорю! Дэу, назад!

Раздался звук шагов – довольно необычный звук. Он напоминал шум, с которым работает старый, давно не знавший смазки поршень.

Чак приподнялся на стуле, оглядываясь, я посмотрел над его головой. – иборг, – сказал карлик. – Расплющь меня платформа, киборг!

Одетый в серую телогрейку и ватные штаны, обрюзгший краснолицый мужик шагал к нам. Покрывало в черно-белую клетку он скрутил жгутом и обвязал вокруг поясницы. На голове его была шапка-ушанка, правая штанина обрезана немного ниже колена. Под нею скрипел, щелкал, лязгал и дребезжал механизм, состоящий из кривых штанг, шестерен, покатого наколенника, пружин и поршня. Сбоку в захвате из проволоки висела пузатая масленка.

– Да не простой киборг – пьяный, – продолжал Чак. – Чего только в Херсон-Граде не увидишь.

Киборга покачивало. В правой руке он держал большой железный чайник с вмятиной на боку и, часто прикладываясь к сплюснутому на конце носику, очень целенаправленно шкандыбал в нашу сторону. Следом семенила разносчица, дергала его за телогрейку и повторяла:

– Дэу, хватит! Тебя Матфей выгонит, ты что, не понимаешь? И Орест за тебя уже не заступится. Дэу, железка ты электронная, не приставай к ним!

Не обращая на нее внимания, киборг приблизился к столу.

– Ты! – просипел он испитым голосом и ткнул чайником в мою сторону. – Что ты себе думаешь, мутант? Дэу ждет тебя здесь седьмую декаду!

От него разило, как от самогонного аппарата. Хлопнув ладонью по тусклому покатому наколеннику, киборг объявил:

– В ногах правды нет, особливо в такой, как у Дэу. Инка, тащи стул.

– Сам себе тащи стул, дурень ржавый! – выкрикнула она. – Дед сказал следить за тобой, чтоб неприятностей никаких, а ты… У-у! – погрозив киборгу кулаком, девочка вернулась к стойке, что-то бормоча.

– Вот дщерь нрава беспокойного… – Поставив чайник на стол, Дэу пошел за стулом, и я понял, что у него нет левой руки. Вернее, что-то там в рукаве пряталось, но оттуда не торчала кисть.

Скрипя, лязгая, оставляя за собой слабый запах машинного масла, он пересек центральный проход и взял один из стульев, стоявших под другой стеной. Пошел обратно, но, не дойдя до нас, стал заваливаться вперед, кренясь медленно и величественно, как старое дерево. Соскочив со стула, Чак поддержал его, однако ясно было, что карлику с Дэу не сладить, и мне тоже пришлось вставать. Я схватил киборга за плечи. Чак вырвал из его руки стул, поставил, и я усадил Дэу верхом. Киборг воспринял это как должное. Благосклонно что-то промычав, он взялся за ржавую ручку чайника и пробубнил:

– Выпьем, значит, и в дорожку. Мы снова сели.

– Ты знаешь меня? – спросил я.

Святой мутант – он был еще и косоглаз! Нос картошкой и будто расплющен ударом сковороды, толстые бледные губы, морщины, двойной подбородок. На красном небритом лице блуждала добродушная улыбка, один зрачок уставился на меня, другой косил в сторону.