А.а. Ширинская - Бизерта. Последняя стоянка.

А теперь только ветер бушевал зимой по террасам и верандам, и кто-то видел во дворе полусожженные байроновские куски панели. Но сад еще прекрасен, и неважно, что никто больше за ним не ухаживает. Редкие растения, стволы экзотических деревьев - сколько усилий и забот было приложено, чтобы их вырастить!

При нашем приближении птицы удивительных расцветок стаей вылетали из музыкального киоска. По аллеям, между групп деревьев, опрокинутые скамейки сохранили еще свою богатую керамику, и большая лестница, заросшая травой, с пьедесталами для статуй хранит отпечатки шагов сотен бизертских школьников, которых Бурки приглашали два раза в год…

За стенами покинутых жилищ, в камнях сожженных солнцем древних развалин, которыми так богата страна Тунис, живет история. Еще маленькими мои внуки это хорошо поняли; они научились видеть и слышать то, что могло казаться простой грудой камней. Им было только пять и семь лет, когда с неутомимым вниманием они слушали рассказы о моем детстве.

Я им составила ко дню рождения маленький сборник текстов, иллюстраций, старинных фотографий о Рубежном. Они знали, что у меня не было никакой надежды увидеть то, что, вероятно, давно уже не существовало… то, что пело только в моих стихах, каждое слово которых звучало правдой.

Трудно было переложить их на французский язык, чтобы рифмы совпадали. Мальчики видели только отрывки картин, по-детски радужных: светлый дом с колоннами, серебристый блеск

Донца, старый парк, в котором царит вечное лето…Со мной искали они дорогу в сказочный мир - все кажется возможным в их годы

Как вернуться в старую усадьбу?

Как дорогу в детство мне найти?

Как попасть мне к соловью на свадьбу,

Где сирень не может отцвести?

Жорж и Степа смотрели на пожелтевшие фотографии, но взгляд их был далеко. «То, что ты пишешь, Бабу, мы очень хорошо понимаем», - говорили они

Однажды утром Жорж проснулся, стараясь удержать ускользающие отрывки сна - черный мрамор в заросшем углу парка. Чьи это могилы? Мы никогда не узнаем. Те, кто мог бы ответить, давно уже в могилах. Они лежат в чужой земле, во Франции, в Тунисе, в Сербии, в Бразилии

- Но, может быть, Бабу, кто-нибудь еще живет там, в России? Дети Анны Петровны, ее внуки?

Побывать в России - недоступная мечта. С моим эмигрантским паспортом моя страна для меня закрыта.

Мы покинули ее многие десятилетия назад; они - как тысячелетие! Что остается через тысячу лет? Мои маленькие мальчики ничего не знали о сложных международных законах. Им случалось даже прилетать в Тунис без папы-мамы, в группе несовершеннолетних, порученных стюардессе.

Мы путешествовали вокруг мира у меня в столовой. На большой географической карте, покрывавшей часть стены, мы отмечали страны света, куда нас приводили занимающие нас вопросы. Они чувствовали себя исследователями новых земель, и, возможно, что тогда уже зародилась у них любовь к широким пространствам, открытым просторам, воздуху и морю. Они улетели на самолете одни, две маленьких фигурки в сахарских курточках, с большими ковбойскими шляпами.

Через неделю Таня мне писала, что нашла в их комнате куриные кости - чтобы точить доисторические стрелы, гвозди, ржавые винты, всевозможные пуговицы, которые они собирали. Балкон их был завален досками, кусками картона, соломой - чтобы строить плот и плыть в Амазонию.

Я получила второе письмо от Бориса Конюса, когда мне было около семидесяти лет. Я никогда не забывала его первое письмо, в котором он, казалось, прощался навсегда с девушкой в голубом на фоне синего неба и моря. Письмо Бориса от 3 июля 1980 года обращено к девушке 16 лет, которую он знал в Бизерте 20-х годов, когда сам был совсем молодым, - и с силой молодости воссоздает он картины давно прошедших лет:

«Ваше письмо подняло во мне столько солнца, столько моря, столько Вас самих! Естественно, не мог я никогда забыть ни Вашего дома, ни Вас, ни родителей Ваших…

Я бы так счастлив был узнать снова Вас, о Вас Как сложилась жизнь Ваша? Куда привела она Вас? К каким выводам?

Вы - хотя Вы бабушка - так еще молоды! Мне 75 лет. Я жить кончаю. С грустью и тоской. Я тоскую по земле, по траве, по ветру, по дождям и по солнцу. Прощаюсь!

Я был в России. В глубине, под спудом, она та же. Но какие страшные раны, изуродована…

Горе в том, что каждая минута - следствие предыдущей минуты и предисловие следующей. Все сделали нашими собственными руками…