mmmavro.org | День 25, Выбор

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 25-й.

И настал двадцать пятый день.

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Кто хуже: трус или предатель?

И ответил, рассмеявшись, Люцифер Своему Сыну:

– Оба хуже.

ВЫБОР.

«И сказал Господь сатане: вот,

всё, что у него, в руке твоей;

только на него не простирай

руки твоей».

Книга Иова.

– Слушай, мужик, шел бы ты отсюда, а? – терпение Годышева подходило к концу.

– Дело Ваше, Иван Данилович, – пожал плечами мужчина. – Но советую отнестись к моим словам серьезно. А то, как бы не пришлось потом локти кусать. Впрочем, повторяю, дело Ваше. Всего хорошего! – мужчина лучезарно улыбнулся на прощанье Годышеву, круто повернулся и бесследно исчез в толпе.

Годышев некоторое время смотрел ему вслед, потом в сердцах сплюнул и двинулся дальше.

Это, называется, сходил за хлебушком! – злобно пробормотал он. – Блядь, в кои-то веки решил!.. Прогулялся! И откуда только эти психи берутся? И ведь не к кому-нибудь он подошел, а именно ко мне! Твою мать!! Чем это я ему так, интересно, приглянулся? Рожа у меня, что ль, такая? Располагающая к дружескому общению? Козёл, блядь! Может, пьяный? – засомневался вдруг Годышев и даже шаг слегка замедлил. – Да нет, трезвый вроде… – всё же после некоторых колебаний решил он. – Не похож он на пьяного… Да и не пахло от него. Я бы почувствовал… Хотя, может, обдолбанный или обкуренный. Под дозой. Нарк о ша какой-нибудь, – Годышев в раздумье пожевал губами. – Да нет, на нарка вроде тоже не похож… – с сожалением вынужден был признать он. – Что я, нарков не видел? Он… он… – Годышев в затруднении остановился и задумчиво почесал голову. – Странный он какой-то… Хуй его знает. Что-то в нем не то… Глаза, что ли?.. Смотрит на тебя – не по себе становится,.. – Годышев еще раз сплюнул и витиевато выругался. – Да ладно, чего я об этом думаю!? Голову себе забиваю. Нашел о чем думать! Мало ли мудаков на свете! Пророк, блядь! Нострадамус долбаный! Да пошел он!!.. – Годышев сердито пнул ногой валявшийся на дороге камешек и пошел покупать хлеб.

Однако осадок от этого разговора у него остался. Да, остался. Он уж и хлеба купил, и домой вернулся, и пообедал, и с женой успел полаяться, а забыть разговора всё не мог. Да и взгляд его против воли то и дело устремлялся на часы. Как ни пытался Годышев с собой бороться и не смотреть – ничего у него не получалось.

Три часа уже!.. Четыре… Пять…

Да что я, тоже рехнулся, что ли, в конце-то концов! – пробовал урезонить он себя. – Заразился от этого психа?

Но всё было бесполезно. Мысленно Годышев опять, то и дело, возвращался к тому разговору. Постоянно прокручивал и прокручивал его в голове, снова и снова. И поделать с этим было ничего решительно невозможно.

Наконец около девяти вечера он не выдержал.

– Слушай, Лид!.. – принужденно улыбаясь и чувствуя себя полным идиотом, неуверенно начал он. Жена замерла, чуть повернула голову и вопросительно на него посмотрела. – Тут такое дело… – еще более неуверенно промямлил Годышев, не зная, с чего начать, и кляня себя за бесхарактерность. Чего он вообще весь этот дурацкий разговор затеял!? Но отступать теперь было уже поздно.

– Ну чего, чего?!.. – нетерпеливо прикрикнула на него жена. Она, судя по всему, еще не совсем остыла после недавнего скандала и потому разговаривала с мужем несколько отрывисто и довольно-таки раздраженно.

– Да… Тут такое дело… – глупо повторил Годышев.

– Это я уже слышала! – язвительно заметила его супруга. – Дальше-то что? Язык, что ль, проглотил? – дражайшая половина, похоже, решила, что ее благоверный собирается извиняться.

(Дура! – беззлобно выругался про себя Годышев. Себя он, впрочем, тоже чувствовал законченным болваном.)

– В общем, так! – окончательно решился Годышев и набрал побольше воздуха. – Иду я сегодня в булочную, и вдруг подходит ко мне мужик…

– Что-о!?.. – в недоумении воззрилась на него жена, ожидавшая, конечно же, чего-то, совсем другого.

– Ты не перебивай меня, а слушай! – сразу же взвился Годышев. Нервы у него были на пределе.

– А ты на меня не ори! – тоже повысила голос и жена и подбоченилась. – Тоже мне, командир нашелся! Вообще уже нормально говорить не можешь. Чуть что – сразу орать!

– Да!.. – начал было уже опять заводиться Годышев, но тут же опомнился. Взгляд его опять непроизвольно скользнул по часам. – Подожди, Лид! – примирительно сказал он и даже руки перед собой успокаивающе выставил ладонями вперед. – Подожди… Потом поругаемся…