Array Array - Русская жизнь 29.02.08 Писатели

Заселялись весело. Все наши соседи были молоды, почти все печатались в «Юности» и в «Новом мире». Размежевание по политическим мотивам еще не началось, сталинисты затаились, юные дарования, обласканные Полевым и Твардовским, ходили друг к другу в гости, читали стихи, много пили, называли друг друга гениями - лишь для того, чтобы получить в ответ: «От гения слышу». На первом этаже поселился Михаил Светлов, что было очень удобно: гости пользовались не только дверью, но и окном. Много лет спустя эта квартира досталась моему брату, и я сполна оценила планировку: в узком пенале с крошечной кухней начиналась такая клаустрофобия, что впору было запить. Или жениться. Ни о чем другом в этой комнате думать было нельзя. Светлов, как известно, выбрал первое. Брат - второе, да скоро и съехал вместе с женой.

Списком жильцов мог бы гордиться любой журнал. Великие писатели земли русской заселили свою пядь настолько густо, что могли бы делать приличные издания не выходя из дома, в тапочках на босу ногу. Многие так и поступали: секретарь «Нового мира» Софья Ханаановна Минц жила здесь, и многие бегали к ней с рукописями, просьбами и интригами. Интриги она гнала прочь - более принципиального человека найти было невозможно. Ироничный Фазиль Искандер мирно по тем временам уживался по соседству со Станиславом Куняевым, Владимир Войнович из соседнего дома бегал к критику Бену Сарнову, Аникст принимал на дому студентов, а Эмма Герштейн наслаждалась тишиной в первой в своей жизни отдельной квартире… Глухая старуха Мариэтта Шагинян веселила окружающих изощренной громкой руганью со своим шофером, пытаясь подавить его авторитетом и революционной выслугой лет. Шофер, пожилой лысый мужчина, как огня боявшийся пламенной революционерки, всегда сидел на лавочке у подъезда вместе со старушками в шляпках, которые вспоминали свою парижскую юность. Ему, как видно, было интересно - до тех пор, пока они не переходили на французский.

Соседний дом номер 4 по улице Черняховского тоже считался частью «гетто». Он был построен года на два раньше кооперативом «Московский писатель» (наш оказался как бы круче), и там поселилась первая очередь писателей, обласканных в то время властью - от Константина Симонова до Александра Галича, тогда еще автора всенародного хита «Вас вызывает Таймыр» и сценария фильма «Верные друзья». Галич еще не грянул в струны и не запел про плывущие в Абакан облака и каменного генералиссимуса, принимающего парад уродов. Несколько лет спустя по подъездам ходила парочка активистов с характерной гебешной внешностью: молодой человек с мышиными волосами и усиками и пышногрудая приземистая блондинка - они собирали подписи жильцов под просьбой о «выселении аморально ведущего себя члена ЖСК Галича А. А.» В квартире над Галичем жила красавица Белла Ахмадулина, и у нее активисты не смогли добиться свидетельств аморальности соседа - поэтому пошли по квартирам. Мама ничего не подписала, да, кажется, и дверь не открыла - ну, не нравились ей молодые люди с мышиными волосами…

В том же доме развернулась знаменитая «Иванькиада» Владимира Войновича. В его бывшей квартире я тоже потом бывала - там жили мои приятели. Смысл тяжбы, если кто не помнит, был в том, что нижний сосед Войновича, некто Иванько (генерал КГБ и «писатель») решил улучшить жилищные условия. Поскольку в его квартире была встроена дорогая сантехника, которую не хотелось терять, он мог расширяться только вбок или вверх. Войнович к тому времени уже был автором «Чонкина» и ходил в неблагонадежных, поэтому генерал решил его выжать (или выжить) и сделать себе двухэтажную квартиру. Исключительно в государственных интересах, поскольку таким, как Войнович, не место среди наших писателей. Любопытствующих отсылаю к «Иванькиаде», которая стоила-таки Владимиру Николаевичу советского гражданства. Кстати, вернувшись в Москву после эмиграции, Владимир Николаевич по старой памяти поселился в районе метро «Аэропорт» - хотя и не в писательских домах, но все же к старым друзьям поближе. Как говорится, тянет на место преступления. Я иногда встречаю его в местном гастрономе.

КГБ-шные сотрудники Союза писателей густо населяли наши дома. Помню Фриду Лурье - однокурсницу моей мамы, женщину удивительного остроумия. Она работала в Союзе писателей «сопровождающим» - ездила с писателями за границу. Писатели же люди в основном дикие, языков не знают, вот она со своим блестящим университетским английским и путешествовала с ними. Была полезной, одним словом. Заодно писала отчеты о поведении писателей в буржуазных странах - что делал, с кем встречался, о чем говорил. Помню ее блистательные рассказы о поездке с Валентином Распутиным в Америку и первую жвачку в разноцветных бумажках, которую она привозила нам, детям. Мы откусывали понемногу, рачительно заворачивая остатки в фольгу. Размежевание между ней и остальными мамиными друзьями произошло на почве Солженицына: Фрида как-то пришла и с возмущением рассказывала об «этом антисоветчике» и о том, как единодушно все голосовали за исключение его из Союза писателей. После этого Фриде было отказано от дома. Отношения были прерваны навсегда.