Vlad - Русская Жизнь 17.12.08 Скандал

Но главное начиналось, когда возвращался с работы Игорь.

Он всегда приходил вовремя, примерно в семь часов – потому что за всякую задержку мама устраивала ему что-то страшное. Но если даже он являлся как штык, Броня к тому моменту уже поджидала его со списком претензий. Это был очень длинный список – начиная с результатов дневного досмотра личных вещей и кончая экзистенциальными претензиями типа «из-за тебя я второй раз не вышла замуж». Мне уже тогда было непонятно, как ей это удалось сделать хотя бы однажды – потому что кто ж по доброй воле согласится жить с Марковной? Слова «мазохизм» я тогда, к сожалению, не знал.

Разборка с Игорем производилась либо публично, либо за закрытыми дверями. Разницы, вопреки очевидности, особой не было: бронины крики были слышны по всей квартире в любом случае, а игорьковы жалкие попискивания на тему «мама, пожалуйста» все равно ни на что не влияли.

По-настоящему плохо становилось, если Броне приходила на ум фантазия привлечь к конфликту третьих лиц, то есть кого-нибудь из нас. Например, могла ворваться в чужую комнату с плачем: «Вы не представляете, мой сын меня оскорбляет, он довел меня до истерики, дайте мне чего-нибудь, дайте валерьянки». Или: «Тут есть мужчины, он меня хотел ударить, меня, мать, поднял руку, спасите меня, я боюсь». Или: «Он угрожал меня убить, я сейчас вызову милицию, вы будете свидетели, вы подпишете протокол». Кстати, милицию она и в самом деле пару раз вызвала. Милиционеры являлись, выслушивали, крутили пальцем у виска – «баба того».

Кстати, насчет этого. Сейчас-то я понимаю, что Марковна была не вполне здорова психически. Не сумасшедшая, нет, голова у нее варила хорошо. То, что с ней происходило, сейчас проходит по ведомству так называемой «малой психиатрии» – когда еще без глюков и припадков, но в голове уже темно и тесно от тараканов. Но нам от того было не легче. Ежедневно пила она сок наших нервов – актинидия кухни, сальсапарилла прихожей и ванной комнаты, коридорная лютая пиявица, совершенный цветок Зла.

…Лиза появилась в нашей квартире случайно. Девочка училась у Инги в музыкалке, забежала в выходной день к учительнице – за какой-то мелкой надобностью.

Родом Лиза была, кажется, из Гомеля, в Москве жила у дальней родни. Тоненькая девочка с кудрявой шапкой волос и огромными карими глазами, олененочек-бемби. Она шла по коридору, безмятежно улыбаясь и смотря на окружающий мир – темный и страшноватый – с доверчивым любопытством. В дверях она столкнулась с Игорем.

Как выяснилось впоследствии, в тот же день она навела у Инги справки. Та честно рассказала все, не умолчав о том, что Игорь насажен на кукан по самые гланды своей мамашей, полоумной стервой, с которой нет сладу. Лиза похлопала ресницами и спросила метраж комнаты Игорька и про шансы на расселение. Выслушав ответ, улыбнулась и сказала, что ее все устраивает, а что касается мамы, то она, Лиза, сможет ужиться с кем угодно, потому что у нее легкий характер. Инга вздохнула и подумала про себя, до чего наивны бывают девушки.

Не знаю, как ей удалось в течение месяца скрываться от Марковны. Та что-то чувствовала, бесновалась, трясла сына как грушу, считала минуты до его прихода, и прямо с порога учиняла осмотр и обнюхивание. Она искала следы преступления и не находила их – даже тогда, когда мы все уже знали, что Игорь и Лиза подали заявление.

За неделю до росписи Лиза пришла поговорить с мамой будущего мужа. Я при этом не присутствовал – гулял с дедушкой в парке. Когда мы возвращались, то встретили Лизу: она шла, безмятежно улыбаясь и смотря вокруг с доверчивым любопытством. Дед ее остановил и они поговорили. Как мне потом рассказали, Лиза сказала, что мама старенькая и чудаковатая, но это ничего.

Роспись состоялась ровно через неделю. Броня попыталась было слечь в больницу с сердцем, вызывала «скорую», но ее не приняли – слишком хороша оказалась ЭКГ. Тогда она выкинула из квартиры вещи сына – потом, правда, затащила все обратно. Сын в этот день домой не приехал: после росписи они заночевали у Лизиных родственников. Умная Лиза рассудила, что чудаковатая мама может случайно помешать их личному счастью.

На нашей кухне Лиза появилась через неделю.

Она стояла у раковины, моя мельхиоровые ложечки, когда из своей берлоги вылезла Марковна, настроенная на разминочный скандальчик.

– Лиза, – начала Марковна, – я тебе разрешала брать мои ложки? Нет, ты, сучка драная, кто тебе разрешал брать чужие ложки?