Белые Врата

Логика покидала ее, когда она лежала, чувствуя на себе тяжесть его горячего тела. И на смену логике приходило лишь одно желание: не отпускать. Чтобы хотя бы еще немного, еще чуть-чуть он был с ней. На ней. В ней. Не отпускать. Не сейчас, хотя бы еще чуть-чуть. Отпустить его потом, когда-нибудь... потом.

_____________

- Артем, ты когда назад?

- После двадцать пятого.

- О, отлично.

- Соскучился, Ковалев?

- Размечтался. У нас просто сразу после новогодних событие...

- Какое?

- Регистрация.

- Какая регистрация?

- Тупишь... Успел заработать очередной сотряс?

Артем не сразу понимает, о чем говорит Виталий. А когда понимает...

- Ниху*себе...

И снова молчит. Молчит и Виталий. А потом:

- Знаешь, меня Лизка стала "папой" называть.

- Поздравляю.

Виталий беззвучно ругается. Но упрямо продолжает:

- А Таня беременна.

- Ого...

- Да! И если сын родится - я назову его Кириллом!

Литвин молчит. Пауза в разговоре снова затягивается.

- Артем! Черт, сука, ответь мне! Хоть что-нибудь скажи! Что я урод, козел, предатель и ...

- Еще вопрос, у кого сотряс, Виталь.

- Чего?

- Жизнь продолжается. И... я рад за вас.

Ковалев выдыхает.

- Спасибо, брат.

- Было бы за что. Когда точно регистрация?

Глава 19. Разнообразная.

За десять дней до Рождества в Альпы пришла зима. Пришла внезапно, уже даже и как бы неожиданно. Вернулась загулявшая хозяйка в свою вотчину. И улицы Тиня стал заполнять снег и туристы.

Те, кто, видя такую ситуацию с погодой, отменили свои рождественские поездки в Альпы, колоссально просчитались. Ну а те, кто до последнего надеялись на чудо - те были вознаграждены сполна. Непрекращающийся ни на минуту снег - а снегопад лишь иногда ослаблялся, превращаясь временами из густого потока, будто там, наверху вспороли пуховую перину, в медленный танец крупных снежинок-солисток, за три дня полностью укутал Тинь, сделав его тем, чем ему и положено быть - одним из самых продаваемых брендов: Рождественские Альпы.

Кафе, рестораны и бары наполнились разноголосыми толпами, довольные, возбужденные лица. Артема не интересовало ничего, кроме снега. Он купил себе трехдневный скипасс* и методично его выкатывал. Впрочем, его решимости после Рождества уехать это не отменяло.

Зайдя в очередную кафешку и размышляя, чего ему хочется больше - глинтвейна или горячего шоколада, он вдруг услышал... Нет, русскую речь он слышал неоднократно, но этот голос говорил не столько на русском, сколько на родном Артему языке.

- Бля, я просто не знаю, как мы будем гидовать эту банду алкашей втроем. Надо было искать кого-то на замену, хоть не из наших!

- Да кого ты найдешь накануне Нового Года! У всех гидов все с осени на новогодние расписано!

Литвин резко оборачивается.

Группа говорящих по-русски состоит из троих, двое к нему спиной, третий лицом. И лицо, блин, знакомое...

Их взгляды пересекаются, проблеск узнавания у его визави. Приглашающе кивает ему головой, Артем подходит, не раздумывая.

- Литвин?

- Он самый.

- Рад встрече!

Отвечает на крепкое рукопожатие. По всему видно, из наших, из своих, но кто?..

- Взаимно. Только, извини, не помню... Лицо знакомое, но вот имени...

- Максим. Макс Пуля. Поляков, то есть.

И имя знакомое, но вот откуда...

Макс правильно понимает сомнение, отраженное на лице Артема.

- Ты к нам на Камчатку прилетал, пару лет назад, на хели.

Точно! Камчатская белая диаспора. Эти всегда особняком, сказывается удаленность географии. Но она же - география, а еще климат и суровый дальневосточный характер, делает этих ребят одними из лучших в их деле. Артем вспоминает ту свою единственную поездку на Камчатку с целью расширения географии катания и приобретения нового опыта. Волшебные склоны и снег - им тогда повезло с погодой, купание в горячих источниках, знаменитый камчатский краб. Да, классная вышла поездка. И Макс тогда был один из гидов.

Еще раз, уже совсем иначе, с искренним удовольствием от встречи и узнавания, жмет руку Полякову.

- Здорова, Макс. Рад, рад тебя видеть! Извини, что не узнал. Просто не ожидал тебя здесь увидеть.

- Ну а где встречаться, как не здесь! - ответно улыбается ему Максим. - Здесь сейчас рай на земле.

- Точно!

- Знакомься! Ты, по-моему, не знаешь... Илюха Панин, - еще одно рукопожатие. - Маша Елизарова.

На Машу уставился не только Литвин. Как минимум, половина мужчин в этом кафе разглядывали Машу. Откровенно или исподтишка, но - смотрели. Было на что.

Истинный тип славянской красоты - рослая, статная. Яркие голубые глаза, золотисто-русая коса толщиной с руку Артема. Губы, как лепестки, ямочки на щеках от искренней улыбки.