Самый тёмный час

- Ждём, пока посылка уйдёт из сектора обстрела второй башни…

Карнаев отряхнулся, привёл в порядок упряжь лошадок и неторопливо двинулся вперёд, по еле видимой стёжке хребта, не занесённой снегом. Так прошло ещё минут тридцать, но амеры огня не открыли, тем самым сэкономив нам время и возможно, отсрочив собственную смерть.

- Всё, снимаемся… Идём в точку два, бегом!..

В голосе командира я слышал едва различимую нотку облегчения. И я и проводник, да и остальные ребята тоже, понимали какому риску подверг себя прапорщик, войдя в лагерь до зубов вооружённого, обозлённого холодом и голодухой врага.

…Ветер усилился и различать что-либо вокруг и под ногами стало возможно только благодаря тактическому дисплею. Я уже привык к синевато-белёсому фону помех, время от времени искажающих перспективу, но знаю, стоит их только снять, мир вокруг превратится в белую круговерть колючей, смёрзшейся до состояния наждачной крошки воды. Груз за спиной особо не напрягал, ощущения усталости и апатии ушли ещё в самолёте, не хотелось ни спать, ни есть, ни отдыхать. В наушниках пиликнул мелодичный сигнал и голос Вадима сообщил:

- Мы в точке «два», обеспечить периметр и ожидать посылку!..

Скинуть груз и окопаться там, где стоит сойти с узкой полоски мёрзлого камня, как провалишься по грудь в снег – занятие для ленивых. Главное, чтобы сектор обстрела просматривался и вторая яма, для смены позиции. Вырыв два сообщающихся ростовых окопа и протаяв полуметровые амбразуры, я замер у правой, доложив о готовности простым касанием пальца в невидимую иконку клавиатуры.

- Михалыч, Ропша, готовьте «фломастеры» на всякий случай!..

От Вадима пришла картинка идущей где-то севернее хребта небольшой колонны лёгкой бронетехники: шесть БТР и три бортовых грузовика без вооружения. В одном пряталось до двух отделений пехоты, а в остальных двух – ящики с боеприпасами для самоходок. Благодаря нашей юркой «груше» оснащённой новым комплексом разведки, всё это отобразилось на командирском экране Вадима, а тот переслал нам. Подтянув трубу гранатомёта ближе, я снова замер. В то, что амеры идут на прочёсывание такого большого района с машинами верилось слабо, скорее всего едут на усиление и всё. Вряд ли нам отдадут приказ их останавливать, будет слишком много шума. Вскоре, четыре больших и два малых ромбика пропали с карты, тревожное попискивание сигнала общей готовности стихло. Облегчённо, Вадим выдохнул в общий канал:

- Отбой… ждём дальше.

В голову помимо воли лезли обрывки воспоминаний нашей последней с Лерой встречи. Порой, когда ветер особенно сильно задувал внутрь норы, мне всюду чудился её тонкий телесный запах…

- Посылка в точке рандеву! По флангам чисто… Грузимся и продолжаем движение. Бегом, в темпе!..

Вид у лошадей и самого проводника был не очень замученный, скорее, в едва видных прищуренных тёмных глазах, были видны искорки злорадства. Когда понадобилось закрепить свою часть груза, я подозвал Карнаева ближе и отключив связь, спросил:

- Водку отравил?

Взгляд проводника тревожно метнулся куда-то в сторону, но я показав на гарнитуру связи рубанул ладонью по воздуху. Он понял и едва заметно утвердительно кивнул.

- Когда они погонятся за нами?

- Через неделю, когда наладят связь. Мой второй брат был на этом посту трое суток назад. Вертолёт не взлетит, рация барахлит уже сейчас и скоро умолкнет.

Голос проводника, такой весёлый сначала, сейчас звучал хрипло и как-то зловеще-тихо. Поняв, что я не делаю попыток кому-то доложить, он пояснил:

- Этот яд дал мне один хороший человек, тоже военный из ваших. Дал просто так, видно бумаги про меня прочёл. Умный, как ты. Сначала ничего не будет. Им всем станет весело и хорошо, а потом, они станут драться друг с другом, потом на оставшихся в живых нападут корчи. Противоядия нет, спасения нет…

Я не стал задавать глупых вопросов о том, почему этот невысокий человек не позволил нам расправиться с амерами быстро. Главное, он не подставил нас и сквитался с теми, кого считал виновными в смерти своих близких. Это нормальный расклад. Но что-то заставило меня спросить:

- Легче стало?

Карнаев наклонился к земле, зачерпнул пригоршню снега и подставив кулак ветру, разжал ладонь. Белёсая пыль исчезла, быстро подхваченная ветром и вскоре смешалась с остальными злыми осколками мёрзлой воды. Обернувшись ко мне, он сказал:

- Дело не в том, стало ли мне хорошо от их смерти. Человек никогда не чувствует себя хорошо, он всегда недоволен. Дело в том, что зло должно возвращаться к тем, кто его причинил. В мести есть справедливость, в мести нет жестокости. Просто зло уходит к тем, кто его выпустил и позволил добрым людям умереть.