Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Сей «мудрый философ» далее сообщает озадаченным современникам, что лидеры ордена всегда приносят на место их встречи его символ, так называемый R. C.186, представляющий собой крест из черного дерева, украшенный золотыми розами; крест при этом символизирует страдания Христа за наши грехи, а золотые розы — славу и красу его воскресения. Данный символ доставляется попеременно в Мекку, на гору Голгофу, на гору Синай, в Харан и три других места (находящиеся, должно быть, между небом и землей) — Каскле, Апамию и Шолато-Вирисса-Конюш, где братья-розенкрейцеры встречаются, когда им заблагорассудится, и выносят резолюции по всем своим делам. Они всегда с удовольствием прибывают в одно из этих мест, где улаживают все мировые проблемы дней минувших, дней настоящих и дней грядущих, от начала до конца света. «И это, — патетически подытоживает Хейдон, — люди, имя которым — розенкрейцеры!»

К концу XVII века орденом, все еще хвалившимся некоторыми своими членами, завладели более рациональные идеи. Розенкрейцеры того периода, по-видимому, считали, что истинным философским камнем является удовлетворенность судьбой, и отказались от безумных поисков обычного плода воображения. Аддисон187 написал для «Спектейтора»188 репортаж о своем разговоре с одним розенкрейцером, из которого можно сделать вывод, что орден поумнел в своих деяниях, не прибавив ума изречениям своих членов. «Однажды, — пишет он, — я беседовал с одним розенкрейцером о великом секрете. Он говорил об этом секрете как о духе, живущем внутри изумруда и превращающем все, что находится вблизи него, в верх совершенства предмета превращения. “Люстру, — заявил мой собеседник, — он превращает в солнце, а воду — в алмаз. Он облучает все металлы и наделяет свинец всеми свойствами золота. Он возвышает дым до пламени, пламя — до света, а свет — до нимба”. Затем он добавил, что “его единственный луч рассеивает боль, тревогу и уныние человека, на которого он попадает”. “Короче говоря, — сказал он, — его присутствие естественным образом превращает любое место в своего рода рай на земле”. Послушав еще некоторое время его невнятные разглагольствования, я пришел к выводу, что он смешивает в одну кучу физические явления и абстрактные категории, а его великий секрет — не что иное, как удовлетворение».

Пора рассказать о Якобе Бёме, который полагал, что сможет открыть тайну превращения металлов, читая Библию, и придумал странную гетерогенную теорию, смешав алхимию с религией, после чего основал исповедующий ее орден ауреакрейцеров. Он родился в Гёрлице, что в Верхней Лусатии, в 1575 году и до двадцати девяти лет работал сапожником. Будучи мечтателем с беспокойным складом ума, он пребывал в неизвестности до тех пор, пока к 1607-му или 1608 году на данную часть Германии не распространилась розенкрейцерская философия. С этого времени Бёме начал пренебрегать своими обязанностями и с головой окунулся в метафизический вздор. К нему в руки попали сочинения Парацельса, которые наряду с мечтаниями розенкрейцеров настолько поглотили его внимание, что он совершенно забросил свое ремесло, сменив таким образом относительную финансовую независимость на бедность и лишения. Однако, нимало не смутившись данным обстоятельством, он сосредоточил свои помыслы на потусторонних созданиях и возомнил себя новым апостолом рода человеческого. В 1612 году, после четырехлетних раздумий, он опубликовал свой первый труд «Аврора, или Восход солнца» — средоточие смехотворных воззрений Парацельса, ставших в интерпретации автора еще более непонятными. Он утверждал, что философский камень можно открыть путем старательного изучения Ветхого и Нового Заветов, особенно Апокалипсиса, который сам по себе содержит все секреты алхимии. Он заявлял также, что милость Господня подчиняется тем же правилам и реализуется теми же способами, что и божественное провидение, наблюдаемое на этом свете, и что людские умы очищаются от порока и разврата точно так же, как металлы очищаются от шлака, — огнем.

Помимо сильфов, гномов, ундин и саламандр, он допускал существование демонов различных категорий и видов. Он заявлял о своей способности становиться невидимкой и претендовал на абсолютную непорочность. Он также утверждал, что при желании может годами воздерживаться от еды, питья и всего остального, что нужно обычному человеку. Однако нет нужды далее перечислять его вздорные заявления. За эту книгу он получил выговор от магистрата Гёрлица, и ему велели оставить перо в покое и вернуться к своему ремеслу, чтобы его семью не перевели на пособие по бедности. Он пренебрег этим добрым советом и продолжил свои изыскания, посвящая одни дни сжиганию минералов и очистке металлов, а другие — толкованию Священного Писания с точки зрения алхимии. Он написал еще три труда, столь же возвышенно-нелепых, как и первый. Один из них, «Металлургия», наименее невразумительное из всех его сочинений. Второй называется «Бренное зерцало вечности», а третий, полный аллегорий и метафор, «all strange and geason, devoid of sense and ordinary reason»189, — «Секреты теософии».