Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Этот лжепророк заявил, что, согласно услышанному им божественному откровению, последним днем правления короля Иоанна станет следующий праздник Вознесения, пришедшийся на 1211 год от рождества Христова — тринадцатый год со дня его коронации. Его спросили, явится ли сие результатом убийства или свержения с престола или же король добровольно откажется от власти. Он ответил, что сие ему неведомо, но выразил уверенность в том, что ни сам король, ни кто-либо из его рода не будет после этого дня управлять страной.

Узнав эту новость, король счел ее вздором и долго смеялся. “Тьфу! — сказал он. — Да он просто идиот и пустомеля”. Но когда безрассудный предсказатель избежал таким образом немилости короля, он решил, что ему ничто не угрожает, и, будучи самым что ни на есть бездельником и бродягой, не склонным держать язык за зубами, принялся повторять свое предсказание всем кому ни попадя. Это явилось причиной его скорого ареста как преступника и заточения в тюрьму усилиями сторонников короля, действовавших без ведома оного.

Вскоре молва о странном провидце облетела все королевство. Упав на благодатную почву человеческой глупости, она в сочетании с известием о его аресте дала обильные всходы: его имя произносилось все чаще, слух становился все цветистее, поступки людей — все бессмысленнее, а их досужие разговоры и прочие праздные занятия — все продолжительнее. С этого времени, как это часто бывает, поползла бесконечная вереница пересудов, придумывались новые небылицы, басни добавлялись к басням, и ложь громоздилась на ложь. Не проходило и дня без появления новых нелицеприятных историй о короле, ни одна из которых не была правдой. Слухи плодились, богохульства распространялись, враги короля радовались, а священники произносили изменнические проповеди; при этом все домыслы и коварные деяния оправдывались тем, что “так сказал Питер Уэйкфилд”, “сие предсказано им” и “так все и произойдет”, хотя он ничего подобного не говорил. Когда настал злополучный праздник Вознесения, король Иоанн приказал поставить в открытом поле королевский шатер и провел этот день в окружении советников и других титулованных особ. Он выглядел необычайно серьезным и находил утешение в песнях и игре на музыкальных инструментах, пребывая бóльшую часть времени в поле зрения своих верных друзей. Когда сей день благополучно завершился, его враги испытали замешательство и поспешили придать пророчеству аллегоричность, говоря: “Он больше не король, ибо правит папа, а не он”240.

После этого советники убедили короля в том, что лжепророк баламутил королевство, развращал умы и настроил против него простой народ, ибо его речи с помощью прелатов пересекли море и достигли ушей французского короля, дав тому великолепный повод напасть на нашу страну. Сей монарх покамест этого не сделал, однако был полностью обманут, как есть и будут обмануты все те, кто принимает за истину подобные мрачные и усыпляющие грезы лицемеров. Тогда король приказал повесить его вместе с сыном, дабы избежать появления новых лжепророков — их потомков».

Хейвуд, который яростно отстаивал истинность всевозможных пророчеств, представляет Питера Понтефрактского, чью участь он, по всей вероятности, разделил бы, имей он несчастье быть его современником, в гораздо более выгодном свете. Он пишет, что Питер, который был не только провидцем, но и бардом, предсказал различные невзгоды короля Иоанна, которые действительно имели место. Обвиненный в лжепророчестве на основании предсказания свержения короля на четырнадцатом году правления, он смело ответил королю, что его пророчество — сущая правда, ибо в силу того, что последний уступил папе корону и платит ему ежегодную дань241, правит папа, а не он. Хейвуд счел это объяснение вполне удовлетворительным, а правдивость пророка — доказанной раз и навсегда.

Но вернемся к Мерлину. О нем даже сегодня можно сказать словами, которыми Бёрнс охарактеризовал другую известную персону:

Great was his power and great his fame;

Far kenned and noted in his name242.

Он известен не только у себя на родине, но и в большинстве европейских стран. В 1498 году в Париже была издана довольно любопытная книга «Мерлин: жизнь, пророчества и чудеса», написанная предположительно Робером де Бороном. В ней сказано, что его отцом был сам дьявол и говорить он начал сразу после рождения, заверив свою мать, весьма добродетельную молодую женщину, что, вопреки прогнозам ее злобных соседей, эти роды не приведут к ее смерти. Окружной судья, прослышав о столь удивительном событии, вызвал к себе и мать и дитя, которые явились в тот же день. Чтобы подвергнуть мудрость юного пророка наиболее эффективному испытанию, судья спросил его, знает ли он, кто его отец. На это младенец Мерлин внятно и громко ответил: «Да, мой отец — сам дьявол; я наделен его могуществом и знаю все о прошлом, настоящем и будущем». Его милость в изумлении хлопнул в ладоши и принял благоразумное решение более не досаждать ни столь грозному дитяти, ни его матери.