Ардаматский В.И. - САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

Штих еще раз переложил бумаги на столе и сказал:

- Сначала я попрошу вас рассказать, как и почему вы стали нашим сотрудником. Прошу говорить медленно, я должен записать. - Он стряхнул авторучку, пальцем левой руки прижал к переносице дужку тяжелых очков. - Прошу.

Кравцов рассказал всю свою версию, рассказал обстоятельно, со множеством деталей; он рассказывал с такой интонацией, которая как бы говорила следователю: «Вот, дорогой мой, что со мной было, что мне пришлось пережить, а когда я нашел наконец место в жизни, меня арестовывают, как последнего бандита». Рассказ Кравцова длился более часа. За это время Штих только два или три раза поднял на Кравцова взгляд своих увеличенных стеклами глаз. Он подробно и старательно записывал то, что говорил Кравцов, только изредка произносил «не торопитесь» или «дальше»… Когда Кравцов перешел к рассказу о том, как он поступил в гестапо, Штих поднял руку.

- На сегодня хватит, - сказал он с видом хорошо и с толком поработавшего человека и вызвал конвойного.

Кравцов решил, что следователю для начала было поручено записать то, что было версией его жизни. Очевидно, они будут пытаться найти противоречия между тем, что он говорил раньше и теперь…

На другой день Штих вел себя несколько иначе. Был менее официален и более человечен. Предложил закурить и всем своим видом давал понять, что сегодня вчерашнего диктанта не будет. Он даже не вынул из кармана ручку.

- Вы должны понять, господин Коноплев, - сказал он после сладкой затяжки сигаретой. - Произошло событие, которое потребовало от нас максимальной настороженности. То, что оберштурмбаннфюрер Клейнер из тактических соображений отправил большинство офицеров в казино и именно в тот вечер и час происходит взрыв, не может не наводить нас на самые горькие предположения.

- Именно? - насмешливо спросил Кравцов. - Например, что я взорвал казино или что-нибудь в этом роде?

Штих развел свои короткие ручки.

- Я вам ничего подобного не говорил, но необходимость убедиться в преданности всех наших сотрудников, не немцев, тем не менее возникла, и она вполне естественна. Кстати, вы знали, что наши офицеры отправлены полковником в казино?

- Кстати, не знал. Полковник со мной об этом не советовался.

- Значит, отбросив неуместный в данной ситуации юмор, вы об этом ничего не знали?

- Абсолютно ничего. Я в этот день не выходил из своей комнаты в ожидании ночной операции.

- С кем из немецких сотрудников вы дружите?

- Ни с кем.

- А с русскими?

- Ни с кем.

- Какое впечатление производит на вас Булочкин?

Кравцов ответил не сразу, но он думал в это время не о Булочкине. Вопрос Штиха наводил на мысль, что они арестовали не только его и, если они проверяют даже такого верного своего пса, как Булочкин, можно предположить, что арестованы и проверяются действительно все русские сотрудники гестапо.

- На меня он производит впечатление вполне преданного Германии человека, - ответил наконец Кравцов. - К тому же то, что он делает здесь, исключает всякую мысль о его двойственности. Я уверен, если бы русские его поймали, они повесили бы его, даже скажи он, что взрыв казино - дело его рук.

- Да, да, это верно, - согласился Штих. - Но вот говорят, что за деньги, за золото он может пойти на все что угодно.

- Но не на виселицу, - улыбнулся Кравцов.

- Ну, а Савельев?

Речь шла о переводчике из регистратуры.

- По-моему, это пожилая и тихая мышь.

- А о чем вы утром после взрыва говорили с этой мышью и Булочкиным на лестнице?

- О чем они там говорили между собой, я не знаю. Кстати, там был еще Наседкин. Я же подошел к ним и спросил, не знают ли они, почему нас не пустили на совещание к полковнику Клейнеру, но они ничего не знали.

- Все же что они вам ответили?

Кравцов пожал плечами:

- Булочкин, помнится, сказал, что он пойдет чистить пистолет, готовить, так сказать, орудие производства, и ушел. Савельев же боялся, что за взрывы полетят головы у нас, русских.

- Все? - Штих не сводил с Кравцова своих увеличенных глаз. - Припомните получше… Савельев сказал что-то еще.

Кравцов теперь был уверен, что Булочкин и Наседкин уже допрошены и, очевидно, Наседкин дал какие-то показания о том, что говорил на лестничной площадке Савельев.

- Да, Савельев в подтверждение своих опасений сказал, что Клейнер затребовал к себе личные дела всех русских сотрудников.

- Вот, вот, это очень важно, - оживился Штих. - Как вы расценили это сообщение?

- Как вполне достоверное.