Сергей Заяицкий - Судьбе загадка (сборник)

Лососинов растерялся. Он не ожидал такого вопроса.

– А сколько вы пожелаете? – пробормотал он, машинально щупая карман.

– Двадцать пять рублей час, для цикловых лекций скидка десять процентов.

– Хорошо, мы согласны,- отвечал Степан Александрович, оправившись.

Адрес?

Мы ещё точно не выяснили… Мы вам позвоним по телефону.

Вы ведь нам продиктуете свой телефон? – спросил Соврищев, чтобы проявить своё участие в этом деле, но Лососинов строго поглядел на друга, благоразумию коего не доверял.

А когда бы вы могли начать? – спросил он.

Послезавтра от десяти до одиннадцати первая лекция. Но я беру вперёд за десять.

Лососинов сперва побледнел, потом покраснел, потом полез в карман.

Боюсь, в данную минуту не найдётся такой суммы,- пробормотал он,- у тебя нет?

Вместе они набрали сто восемьдесят три рубля шестьдесят четыре копейки, каковую сумму и вручили поэту.

Остальные шестьдесят шесть рублей тридцать шесть копеек можете прислать завтра утром,- сказал тот, пощёлкав на счетах.

А какую тему вы намерены… использовать? – уже совсем робко спросил Лососинов, вставая так осторожно, словно он опасался, не прилип ли он к креслу.

Альфред де Виньи и его влияние на современное ему общество.

Великий писатель подошёл к двери своего кабинета, распахнул её и молча посмотрел на стену сквозь своих посетителей.

Крадучись, стараясь не шуметь, словно боясь спугнуть невидимую музу, вышли они из обители вдохновения и мудрости. Только попав в переднюю, Степан Александрович настолько оправился, что смог посмотреть на себя в зеркало. Лицо его было бледно и глаза блестели как две звезды. Когда он выходил на лестницу, сзади него раздался звук, который производят в отверстии ванны последние капли спускаемой воды. Мгновенно вслед за этим послышался глухой удар, как бы при выколачивании мебели, и Соврищев так стремительно вылетел из двери, что оба они едва не скатились с лестницы.

Что же мы предпримем теперь? – спросил Соврищев с некоторой робостью в голосе, когда они снова очутились в узких санках, лишь чудом сохраняющих равновесие. Степан Александрович ничего не ответил, и его вновь возобновившаяся икота на этот раз звучала подобно грому, не предвещавшему ничего доброго.

Может быть, съездить ещё к какому-нибудь профессору,- продолжал Соврищев, стараясь придать тону глубину и проникновенность,- вот только денег у нас не осталось.

В этот момент извозчик внезапно обернул своё извозчичье лицо к седокам, посмотрел на них с интересом и вдруг спросил:

А что, барин, чёрт есть?

Вопрос этот был совершенно неожидан и поставил в тупик обоих филологов, не сильных к тому же в вопросах умозрительных.

Чёрт, говорю, есть? – снова повторил извозчик.

Как когда,- заметил Соврищев.

Лососинов вдруг опустил поднятый до этого времени воротник шубы, движением руки заставил умолкнуть своего спутника и сказал взволнованно:

Черта нет… А есть бессмертные боги.

Извозчик с любопытством обернулся к нему.

Какие же такие, барин, боги?

Зевс олимпийский, громовержец, его же иногда

называют Дий. Феб, или Аполлон, бог солнца и поэзии, Афродита, богиня любви, она же Киприда…

Киприда? – переспросил извозчик.- Баба, значит?

Да… женщина… Она не одна… Есть ещё Гера, Гея, Гекуба… т. е. не Гекуба, нет, впрочем, Гекуба…

Гм. Мудрено что-то…- извозчик был как будто не вполне удовлетворён.- Чёрт-то есть али нет? – спросил он снова.

Черта, собственно говоря, нет, но есть боги, благожелательные к человеку, а есть неблагожелательные.

Нет, это ты, барин, все не то говоришь,- после некоторого раздумья произнёс извозчик,- чёрт есть… это я тебе откровенно говорю.

Он обернулся совсем к своим седокам.

Я его, черта-то, вчерась катал, не к ночи будь помянут.- Сказав так, извозчик внезапно встал, хлестнул раза три лошадь по животу и по обоим бокам, затем сел и, не обращая на неё больше никакого внимания, повернувшись к Степану Александровичу, начал рассказывать.

Нанял меня вчера на Покровке барин, такой из себя ласковый, в шапочке… «Вы, говорит, извозчик, свободны?» – «Свободен, говорю, пожалуйте».- «Сколько вы, говорит, с меня возьмёте на Плющиху?..» Я-то вежливых господ не больно обожаю… коли вежлив, стало быть, денег мало, куражиться не с чего… Только этот, вижу, не из таких… «Пожалуйте, говорю, ваше сиятельство, чай, не обидите бедного человека». «Нет, уж вы, говорит, лучше скажите…» – «Целковый, говорю, дадите и ладно». Сел, хуч бы что… Я ему полость застегнуть хотел… «Не беспокойтесь,