Майкл Эрард - Феномен полиглотов

Исследование образцов мозга Кребса, относящихся к областям Бродмана № 44 и № 45, также привело к интересным выводам. Увеличенный размер левой зоны Брока не стал для Амунц большим сюрпризом, поскольку частое ее использование Кребсом привело к образованию новых связей между нейронами. Неожиданным стало то, что самое заметное отличие мозга Кребса от одиннадцати сравнительных образцов было выявлено не в областях № 44 и 45 левого полушария, а в области № 45 правого . Такая симметрия 44-й области и асимметрия в 45-й была очень необычной. Как же это могло получиться?

Один из ответов таков: и взрослые, и дети, которые только начинают учить иностранный язык, в большей степени задействуют правое полушарие своего мозга, поскольку для выполнения возникающих новых задач (таких как понимание смысла слова) необходимо запустить неязыковые когнитивные процессы, происходящие именно в правом полушарии. Другой ответ дает гипотеза Гешвинда – Галабурда, согласно которой кластеры таланта у сверхспособных к изучению языков людей представлены как в левой, так и в правой части головного мозга. Известно, что правое полушарие может даже брать на себя определенную ответственность за выполнение языковых функций в случаях, когда левая зона Брока повреждена. Кроме того, в модели «двойного потока» поток «что» (который участвует в восприятии звуков речи) распространяется на оба полушария мозга (но не достигает зоны Брока).

Ранее считалось, что за языковые функции отвечает только левое полушарие. Правому – особенно если речь шла о мозге здоровых правшей – отводилась роль хранилища бессвязных фраз и практических знаний, а также источника мыслей о языке как таковом. «В этом контексте, – написала Амунц в своем анализе, – языковые достижения ЭK [Эмиля Кребса] могут быть связаны с особыми металингвистическими способностями, выходящими далеко за пределы автоматической речи». То есть связанная с языком мыслительная деятельность происходила в правом полушарии его мозга.

Возможно, чрезмерное развитие в мозге Кребса правой зоны Брока как-то связано с тем, что он отлично владел китайским. В 2009 году группа британских нейрофизиологов пришла к выводу, что у людей, говорящих по-китайски, наблюдается бо́льшая плотность серого и белого мозгового вещества в правой передней височной доле (на глобусе это соответствует восточному побережью Китая), а также в левой инсуле (находится в глубине боковой борозды коры мозга – где-то глубоко в Аравийском море), чем у неговорящих. Такая особенность проявлялась даже у некитайцев, которые хорошо выучили китайский язык. Этому есть свое объяснение: тональные языки, такие как китайский, в большей степени задействуют правое полушарие для определения значений слов. Однако маловероятно, чтобы знание одного языка было единственной причиной столь чрезмерного развития правой части мозга Кребса.

Все это означало, что Кребс, скорее всего, действительно обладал приписываемыми ему талантами: он мог осмысливать языковые конструкции иначе, чем другие люди, и был более чувствителен к интонации, просодии [57](которая имеет критически важное значение в китайском языке) и звукам речи в целом.

Я хотел как можно больше узнать о мозге Кребса. Нам было известно, что в 2009 году команда итальянских исследователей сумела выявить наличие зависимости нейронных характеристик определенных участков мозга от лингвистической биографии человека. У людей, которые говорили на многих языках в течение многих лет, в том числе у детей, активность мозга, связанная с языковой деятельностью, консолидировалась примерно в одном месте. А вот у людей, которые выучили иностранные языки позже, активность мозга носила более размытый характер, с захватом правого полушария. Возможно ли, чтобы мозг уплотнялся для того, чтобы вместить все известные человеку языки, включая те, что он выучил гораздо позже других? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо исследовать живой мозг гиперполиглота. А еще лучше – нескольких гиперполиглотов.

В архиве Вогта имелась стенограмма его беседы с Амандой Гейне, женой Кребса, состоявшейся через год после его смерти.

– На скольких языках он говорил? – спросил Вогт.

– На шестидесяти восьми, – ответила Аманда.

– На скольких языках он мог читать, но не говорить?

– Он имел представление о более чем ста языках. Когда он учил какой-то язык, он хотел и читать, и писать, и говорить на нем.

– Была ли у него хорошая память?