Барбара Фритти - Улыбнись, мой ангел

К сожалению, Рида гораздо больше заинтересовала женщина, которая так безжалостно отшила его прошлым вечером. И интерес его только усиливался от предположения, что именно она сейчас и играла на пианино.

Рид позвонил и поднял камеру, чувствуя выброс адреналина в кровь.

Господи, как же она разозлится! Но его переполняло предвкушение чего-то по-настоящему увлекательного.

Дверь открыла Дженна.

– Улыбочка! – произнес Рид и щелкнул кнопкой фотоаппарата.

Он заметил, как у нее от неожиданности отвисла нижняя челюсть, как сверкнули гневом темно-синие глаза, в которых почти мгновенно появилось отчаяние. Рид сделал еще одно фото, и когда она после этого попыталась захлопнуть дверь, он помешал ей, поставив ногу на порог.

– Я же вам говорил, что все равно сфотографирую вас.

– А я вам говорила, что вы все равно ничего от меня не добьетесь. Почему вы не отправились на скалу вместе с другими репортерами?

– Я не люблю ходить в стае, Дженна.

Она нахмурилась, услышав свое имя из его уст. На ее лице отразилось интригующее сочетание возмущения и настороженности.

Рид почувствовал, что Дженна Дэвис, должно быть, весьма не простая женщина – еще одна причина, по которой ему не следовало бы приходить к ней домой.

– Как вы меня нашли? – спросила она.

– Ничего не было проще. В кафе у Дины все только и говорили, что о вашем вчерашнем героическом поступке. Почти все признавались, что не смогли бы поступить так, как вы, окажись они на вашем месте. Мне даже странно, что никто из журналистов местной газеты не захотел взять у вас интервью.

В глазах у Дженны появился некий намек на смущение.

– Наверное, я ошибаюсь. Они пробовали, но вы их выставили за дверь, не так ли?

– Мне абсолютно наплевать на ваши газетные штучки. Я поступила так, как на моем месте должен был бы поступить любой. Сотрудники местной газеты уважают мое право на неприкосновенность частной жизни.

– В таком случае они не более чем жалкие педики, а не настоящие журналисты.

– Что вам от меня надо? – резко спросила Дженна.

– Я хочу знать, почему вы так поступили. Большинство окружающих нас с вами людей не оторвали бы свой зад от дивана, чтобы спасти собственную мамашу, а вы, не раздумывая, бросились в ледяные волны залива на помощь совершенно незнакомой вам девушке. Именно этим вы меня и заинтересовали.

Взгляд Рида скользнул по ее фигуре. Вчера вечером она промокла, и в темноте он не смог ее хорошенько рассмотреть. Не очень яркая, но довольно мила. Густые каштановые волосы перехвачены резинкой, и, кроме двух пятен румян на щеках, никаких других признаков косметики. Не было на ней и украшений, даже обручального кольца, что тоже заинтриговало Рида.

На ней были дешевые мешковатые джинсы и поношенная майка, которая к тому же была ей велика как минимум на один размер. Дженна производила впечатление женщины, живущей чрезвычайно скромно, но у скромности этой, несомненно, была причина – ей явно хотелось обращать на себя как можно меньше внимания. Глядя на нее, казалось, что она стремится от кого-то или чего-то спрятаться, что еще больше подогревало его интерес к ней.

– Что вы хотите получить в обмен за уничтожение сделанных вами только что снимков? – спросила Дженна, скрестив руки. От этого движения майка натянулась, и от взгляда Рида не ускользнули соблазнительные очертания ее груди. Чувствовалось, как вся она напряглась в ожидании его ответа. Посмотрев ей в глаза, Рид кашлянул.

– Как насчет, например, откровенного объяснения, почему вас так пугают фоторепортеры?

– Я хочу вести спокойную жизнь, вот и все. Кстати, на кого вы работаете?

– На журнал «Спотлайт».

– Не слыхала о таком.

– Его читают шесть миллионов человек, – сообщил Рид. – Мы освещаем любые вопросы, которые могут заинтересовать наших читателей.

– Вряд ли их заинтересую я.

– Но меня вы уже успели заинтересовать.

– Не могу представить чем.

– Тем, например, что вы даете уроки фортепианной игры начинающим, притом что сами играете как профессиональной пианист мирового класса.

Глаза Дженны расширились от ужаса.

– Вы слышали мою игру?

– Да, и был восхищен ею. Но, я полагаю, вас не должно удивлять мое восхищение.

– Никаких восторгов я не заслуживаю. В этом я абсолютно уверена, – резко ответила Дженна, тряхнув головой.

– У вас явно заниженная самооценка. Между прочим, почему вы решили сыграть такое мрачное произведение? Возникало ощущение, что вас терзает какая-то невероятная боль или злость, а может быть, и то, и другое, вместе взятое.