Эммануэль Арсан - Эммануэль. Римские каникулы

– К испытанию, которое нас ожидает, – вздыхает Сильвана. – Пойдемте. Боже, как же вы красивы!

За последней стеклянной дверью ждут журналисты. Дюжина, может быть чуть больше. Несколько фотографов стоят вдоль гранитной лестницы. Один из них сидит наверху, как большой орел, готовый наброситься на свою жертву.

– Они там из-за вас, – говорит Сильвана, и дверь перед ними открывается.

Эммануэль тотчас же окружают папарацци , и фотовспышки молниями сверкают со всех сторон. Она даже замечает мобильную группу телевидения, чей оператор наводит на нее свою камеру.

Невыносимый гомон, звонки, вопросы – все пересекается, смешивается, микрофоны напряжены, идет схватка между мужчинами и женщинами, стоящими плечом к плечу, вооруженными диктофонами. Их лица покрыты потом, высокие голоса задают непонятные вопросы. Время от времени Эммануэль различает в страшном шуме свое имя. Настоящая свора гончих собак!

– Минуточку, пожалуйста!

Сильвана начинает говорить громким голосом, таким сильным, что вмиг восстанавливается тишина.

– Мадам не возражает против того, чтобы вам ответить. Но сделает она это с моей помощью, потому что она не знает итальянского. Кроме того, она очень устала и не примет, конечно же, ни одного вопроса о своей личной жизни.

– Вы смеетесь, – раздается чей-то голос. – Нам плевать на ее мнение о Горбачеве или о парниковом эффекте. Мы хотим знать, почему она ушла от мужа!

– Доверие за доверие, – отвечает Сильвана, – а ваша сексуальная жизнь соответствует позиции Ватикана?

Взрыв смеха заглушает ответную реакцию журналиста. Но тут же вперед выходит другой. Маленький, коренастый, темнокожий. За толстыми стеклами очков его глаза сияют очень даже опасно.

– Мадам, вы привезли священных танцовщиц принцессы Рам-Шар?

Он произнес имя как Рам-Шал , но Эммануэль все равно поняла.

Сильвана поворачивается к ней и повторяет вопрос на английском языке, быстро добавив:

– Отвечайте неопределенно.

Эммануэль кивает головой.

– Какова их стоимость? – настаивает журналист.

Другой добавляет:

– Сколько вы за них заплатили?

Потом вперед выдвигается женщина, маленькая, стройная, с длинными рыжими волосами и красивым лицом, усеянным веснушками:

– Когда мы сможем их увидеть?

Другие голоса продолжают:

– Что вы намерены делать?

– Как долго вы останетесь в Италии?

– Вы собираетесь поселиться в Риме?

– В каком отеле вы остановитесь?

– Вы в первый раз находитесь в нашей стране?

– Вы собираетесь требовать развод?

– Правда ли, что вы хотите возобновить свою карьеру?

Крики становятся все более агрессивными. Сильвана властно поднимает руку. Обращаясь к Эммануэль, она повторяет вопросы на английском языке.

– Пусть они убираются к черту! – шепчет Эммануэль сквозь зубы.

Сильвана остается бесстрастной.

– Вы знаете, что отвечать, – начинает Эммануэль. – Переведите это…

Она ищет в памяти отзвук длинной сиамской песенки из своего детства, в которой воспевалось счастье царского сына:

Головки цветов лотоса, разноцветные лепестки, купающиеся в лунном свете, бросьте ваши серебряные языки, разгоните тьму и злых духов, что порабощают людей и удаляют их от твоей милости, молодой человек, возлюбленный богами…

Этот образный ответ кажется ей слишком коротким по сравнению с числом заданных вопросов, и она повторяет его, чуть изменив слова, в то время как Сильвана качает красивой головой без всякой иронии. Когда Эммануэль умолкает, она поворачивается к папарацци , которые слушали в изумлении эти неизвестные им слова, затем медленно, как будто переводя ответ, она заявляет, что прибывшая собирается обосноваться в Риме, если только другой город не понравится ей больше. Что, не зная текущего курса итальянской лиры, она не может ответить на вопрос о стоимости своей коллекции. Что, кроме того, она не знает, как оценить стоимость коллекции и в любой другой валюте, поскольку не сама занималась этой покупкой. Что она, может быть, продаст свою коллекцию в подходящий момент, но она пока не может говорить об этом, ничего не зная об имеющихся предложениях. Что она не поселится в отеле, а будет жить у знакомой, чье имя не имеет разрешения раскрывать, равно как и адрес. Что возможный развод относится к ее частной жизни, и она отказывается об этом говорить. И что она сожалеет о том, что остается такой закрытой на фоне столь теплого приема.