Кэтлин Тессаро - Дебютантка

– Не хотите разговаривать, и не надо. Я тоже не жажду общаться, – произнесла Кейт тихим, доверительным голосом. – Это вовсе не обязательно.

Она убрала руку, повязала вокруг головы шелковую косынку, нацепила солнечные очки и – странное дело – словно бы вдруг переместилась куда-то очень далеко.

Он растерянно заморгал:

– Вы любите… Э-э-э… Ничего, если я включу оперу? «Свадьбу Фигаро»?

Кейт молча кивнула.

Джек нажал на клавишу, завел мотор, и они рванули с места. Его так пугала перспектива весь день общаться с посторонним человеком, что он плохо спал ночью. А наутро, укладывая вещи, почем зря проклинал Рейчел.

Но сейчас, мчась по широкой Портленд-плейс, глядя на прохладную зелень Риджентс-парка, он чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Джек ожидал увидеть закомплексованную девицу, зацикленную на собственных проблемах и задающую глупые вопросы, от которых неизвестно как придется отбиваться. Он собирался сразу воздвигнуть между ними стену молчания, прибегнув к особой интонации, выразительно окрашивающей его отрывистые, лаконичные ответы. Однако теперь в голове у Джека все смешалось, он судорожно пытался придумать, что бы сказать такое остроумное, лишь бы снова услышать ее голос.

Конечно, в подобной ситуации всегда можно задать какой-нибудь простой вопрос. Но с другой стороны, черт возьми, есть ведь некое очарование и в том, чтобы вот так просто сидеть рядом с ней и молчать! Ясно же, что рано или поздно они все равно сблизятся, это неизбежно, впереди у них долгие часы и даже дни совместной работы. Наверняка и Кейт тоже понимает это. И от одной этой мысли у него кружилась голова.

Тщательно продумывая каждое свое движение в этой умопомрачительной близости ее тела, Джек переключил передачу, и рука его едва не скользнула по ее колену. Безумная музыка увертюры к «Свадьбе Фигаро» наполнила пространство вокруг них какой-то изысканно-неистовой энергией. Они мчались вокруг парка по дуге. Джек жал на педаль газа, мотор ревел, машина неслась с головокружительной скоростью, обгоняя и подрезая другие автомобили. Никогда прежде с ним такого не было.

Внезапно Кейт рассмеялась, запрокинув голову и вцепившись пальцами в сиденье, и смех ее, неожиданно низкий, почти грубый, потряс его.

Эта женщина любит быструю езду, любит скорость, подумал он, по-детски счастливый успехом своего маневра. Сам не сознавая, что делает, Джек обогнал еще три машины, проскочил на желтый на Мэрилебоун-роуд, подрезал какой-то грузовик и в конце концов вылетел на трассу.

Они бешено мчались прочь из Лондона, и в спину им обиженно завывали автомобильные гудки.

И внезапно, впервые за долгое время, Джек почувствовал, что в мире снова наступил порядок. Утро было прекрасное, в небе сияло солнце, лето было в самом разгаре. Он представлялся себе молодым, красивым и мужественным.

Джек тоже не удержался и от души рассмеялся.

Поместье Эндслей оказалось одинокой усадьбой, располагавшейся неподалеку от высокого прибрежного утеса. Холмистый сельский пейзаж, усеянный точками пасущихся коров и овец, резко обрывался безбрежным морским простором. Сверху открывался столь величественный вид на залив и на окружающие холмы, что просто дух захватывало. Построенная из бледно-серого камня юным и амбициозным Робертом Адамом, усадьба напоминала миниатюрный древнеримский храм: классические пропорции гармонично вписывались в пейзаж с зеленеющими полями, вторя его идиллическому совершенству своим куполом в палладинском стиле и строгими тонкими колоннами. По обе стороны от самого здания, защищая от штормовых зимних ветров классический итальянский розарий и грядки с овощами, высились многометровые каменные стены, а изогнутая подъездная аллея, посыпанная гравием, с давно уже не работающим фонтаном посредине, придавала дому дух утонченной, естественной и свободной гармонии.

Впечатление Эндслей производил просто потрясающее, и вместе с тем было в этой усадьбе нечто бунтарское, нарушающее установленные правила, тем более что в последнее время здесь отчетливо проявились следы запустения. Газоны заросли травой, фонтан украшали пучки полевой травы, такой густой и высокой, что она почти закрывала центральную фигуру: Артемиду с луком и стрелами, грациозно балансирующую на носках, – скульптор изобразил ее в тот момент, когда охотница преследовала какого-то зверя. Некому было позаботиться о том, чтобы поправить провисшие водосточные желоба, привести в порядок уж слишком буйно разросшиеся кусты роз. У этого дома не было хранителя, его красота ветшала, постепенно уступая неизбежной анархии, которую несут с собой торжествующая природа и неумолимое время.