Николь Берд: Дебютантка

Это она...

Женщина, чей образ преследовал ее в ночных кошмарах, появилась теперь здесь, на залитой солнечным светом улице, вынырнув из толпы. Кларисса Фаллон с трудом перевела дыхание. Этого не может быть! Всего мгновение назад она, счастливая, полной грудью вдыхала аппетитный аромат мяса и сладостей, исходящий от тележки уличного торговца. «Горячие пироги с мясом!» – восклицал торговец, перекрывая скрип колес и цокот копыт по мостовой.

Остановившись на тротуаре, Кларисса любовалась солнечными бликами, игравшими в вымытых до блеска витринах магазинов. Вот шляпка, украшенная желтыми розами, а вот пара элегантных лайковых перчаток цвета экрю, вот отрез темно-красного шелка, ниспадающий с манекена изящными складками...

Кларисса наконец-то могла, открыто наслаждаться недоступной ей доселе роскошью, могла, ничего не опасаясь, смотреть в глаза проходившим мимо джентльменам и леди. Наконец-то...

И вдруг...

Когда ее взору предстало знакомое лицо, страх пронзил ей сердце, словно коварный острый шип, скрывающийся среди нежных лепестков роз.

Брат обещал Клариссе, что теперь она будет в безопасности, тогда откуда же опять эта женщина? Еще мгновение, и ее темные глаза навыкате встретятся с взглядом Клариссы...

Девушка рванулась прочь от жуткого видения и, едва не сбив с ног мирно беседующих о чем-то леди, побежала так, словно сам дьявол гнался за ней.

«Мисс Кларисса, подождите!» – услышала она позади, но даже и не подумала остановиться. Стук ее сердца казался ей таким громким, что она не слышала ничего вокруг и лишь бежала, бежала...

Доминик Шей, семнадцатый граф Уитби, осторожно поднес к губам бокал портвейна. Его голова была опущена, и он, казалось, не заметил, что Тимоти Голстон, стоя у мягкого кресла, уже довольно долго молчит.

– Уитби!

Тимоти был ужасно раздражен тем, что на его приветствие не обратили должного внимания. Он давно знал графа Уитби, так что причин для раздражения вроде бы не было, тем более что граф, казалось, постоянно провоцировал своего более молодого друга, и тем не менее Тимоти был рассержен. Он уже жалел о только что произнесенной заранее отрепетированной речи и с радостью ускользнул бы прочь из этой комнаты, но – черт возьми! – разговор шел о его кузине.

Откашлявшись, Тимоти громко произнес:

– Уитби, я, кажется, с вами разговариваю! Однако лицо графа сохраняло отпечаток ледяного безразличия. Доминик нехотя поднял глаза, настолько темные, что у его собеседников неизменно мороз пробегал по коже.

– Послушайте, Голстон, выпейте лучше вина, я только что откупорил весьма сносную бутылку.

Тимоти раздраженно отмахнулся. Он не даст сбить себя с толку, пока до конца не выскажет то, зачем сюда приехал.

– Как вы могли так поступить? Зачем вы насмехались над девушкой, которая только-только начала выходить в свет? Ей и так не приходится рассчитывать на многое с ее веснушками и привычкой глупо улыбаться... – Голстон запнулся. Кажется, он говорит что-то не то. – Я хочу сказать, она милая девушка со скромным приданым, и вы не должны были говорить, что она танцует, словно жираф, выпивший слишком много домашнего вина. Разве она виновата, что Бог наградил ее таким ростом?

Граф нахмурился, хотя, казалось, он был скорее озадачен, нежели рассержен.

– О ком вы говорите, Голстон? У вас появилась новая дама сердца?

Тимоти упрямо покачал головой:

– Да нет же, черт возьми! Она моя кузина и заслуживает лучшего. Неужели, лишив ее шанса на удачу своей необдуманной остротой, вы даже не помните об этом? Мисс Эммалин Мопер – вот о ком я говорю!

Граф продолжал с удивлением смотреть на Тимоти.

– В «Олмаке». Неужели не помните? Доминик пожал плечами:

– У меня было плохое настроение, старина, и мне вообще не стоило появляться в этом пристанище сводниц. Все же я уверен, что все давно забыли о моем опрометчивом высказывании.

– Смею уверить, вы ошибаетесь, – поспешно возразил Тимоти. – Я сегодня уже дважды слышал эту вашу шутку. Говоривший и от себя кое-что добавил. Моя тетушка сказала, что Эммалин постоянно плачет. Тетя Мэри вытащила меня из постели – в недобрый час, должен признаться, – чтобы рассказать об этом, но только я-то чем могу помочь... Все взоры обращены на вас с того самого момента, как Бо Браммелл сбежал от кредиторов на континент. Если бы вы не были самим совершенством, не носили бы элегантных галстуков и отлично скроенных костюмов... Я уже не говорю о вашем безупречном греческом профиле, от которого женщины теряют голову...