Николь Берд: Дебютантка

На этот раз граф тряхнул головой с такой силой, что его волосы, открыв лицо, явили взору Тимоти безобразный шрам на левой щеке. Шрам начинался у виска, проходил вдоль уха и терялся за накрахмаленным воротом рубашки. Черт возьми, молодые франты из высшего общества, подражая Уитби во всем, ввели в моду такие же длинные волосы, но они вряд ли знали причину их появления.

– Безупречный профиль? – ледяным тоном переспросил граф.

Тимоти сглотнул.

– О, это ничего не значит: шрам лишь добавляет притягательности вашей внешности. Вы ведь знаете, как романтичны леди – они особенно ценят рассказы о полученных в бою ранах, – попытался успокоить графа Тимоти, хотя прекрасно понимал, что его слова звучат совсем неубедительно. Черт, как он мог забыть об этом шраме? – И все же... Все же вы не заставите меня изменить мое мнение. Общество равняется на вас, а это неправильно, потому что вы злоупотребляете вашей властью над общественным мнением.

– Возможно, но я не стремлюсь к этому и уж тем более не собираюсь относиться к этому серьезно. – Уитби вновь перевел взгляд на бокал.

Тимоти помолчал, потом решительно произнес:

– Однако все это не так просто для тех, о ком вы нелестно отозвались. – Он вновь пошел в наступление: – Очень легко унизить человека, и совсем не просто вернуть ему репутацию в глазах общества. Почему бы вам не сделать что-нибудь хорошее?

– Голстон, обещаю вам, при следующей встрече с мисс Мопер я буду само обаяние...

В этот момент беседу прервал возбужденный возглас:

– Смотрите, молодая женщина, я бы даже сказал, леди...

Граф повернулся к окнам клуба, возле которых столпились молодые джентльмены. Это была мужская территория. Всякая уважающая себя леди знала об этом и обходила Сент-Джеймс-стрит стороной.

Так почему же теперь по ней бежала молодая, очень хорошенькая девушка, преследуемая дородной краснолицей женщиной?

Тимоти замолчал и стал с интересом наблюдать за странной картиной. Все видели, что пожилая женщина в конце концов схватила девушку за руку и принялась браниться, но никто не мог разобрать слов.

Лицо девушки исказила гримаса отвращения. Интересно, подумал Тимоти, леди она или нет? Незнакомка была одета вполне прилично и довольно дорого, но ее отношение к пожилой женщине – матери, тете, воспитательнице, или кем там она ей приходилась – никак не вязалось с ее юным возрастом. Более того, она, казалось, ни капельки не стыдилась своего поведения.

Мужчины как завороженные наблюдали за тем, как девушка, вырвавшись из рук преследовательницы, изловчившись, нанесла ей удар в бок.

Женщина пошатнулась, между тем девушка спокойно стояла и ждала, пока женщина придет в себя.

– Ставлю десять фунтов на молодую леди! – выкрикнул кто-то.

– Идет. Только вряд ли это леди, – возразил кто-то, и вслед за этим замечанием последовал громкий хохот, а затем мужчины наперебой стали делать предположения относительно положения девушки в обществе и рода ее деятельности.

Граф нахмурился. Едва один из молодых повес заметил это, как смех сразу стих, присутствующие молча отвернулись к окну и продолжали наблюдение за потасовкой.

– Вот видите, – пробормотал Тимоти. – Я же говорил, что люди к вам прислушиваются. Стоит вам лишь нахмуриться или улыбнуться – и общество у ваших ног... – Он замолчал и снова посмотрел в окно на дерущихся женщин. Кто-то должен проучить надменного графа, показать ему, что он бывает не прав, но теперь долг был выполнен. Так почему же он чувствовал такую неудовлетворенность?

Тем временем на улице происходило следующее. Пожилая женщина, очевидно, окончательно выйдя из себя, ударила девушку по щеке, но та и не думала сдаваться. Пригнувшись, она избежала очередной пощечины, а когда подняла голову, ее глаза пылали огнем.

Тимоти заметил, как напрягся граф.

– Повторю еще раз, возвысить человека в глазах общества гораздо сложнее, чем унизить его, – тихо произнес он. – Готов поспорить на сотню фунтов, что вам не удастся сделать леди из этой... этой девушки.

– Возможно, это дочь богатого горожанина, который не уделял должного внимания ее воспитанию, – с сомнением покачал головой граф. – А может, она сбежала из сумасшедшего дома. Кривое веретено не выпрямишь. И, кроме того, мы даже не знаем ее имени.

– А если я его узнаю, вы готовы заключить пари?

– Пари? Но я не смогу изменить ее происхождение, и больше чем уверен, что ни одна воспитательница не сможет привить ей благородные манеры. – Темные глаза графа, казалось, стали еще чернее.