Мари Клармон - Возрожденная любовь

Трое санитаров усмиряли Пауэрза. Их большие, не сравнимые по размеру с виконтом тела окружили его, борясь с могучими руками и пытаясь удержать. Но она была почти уверена, что единственная причина, по которой им вообще удалось его схватить, – это то, что он им позволил. Даже в таком состоянии в этом человеке было что-то непробиваемое и смертельное. Словно по собственному желанию он мог извергать такую смертоносную силу, что от ее пробуждения все вокруг обращается в прах.

Как ни странно, эта сила и была той причиной, по которой Маргарет его не боялась. Подо всем этим мрачным вызовом были остатки человека, который поразительно долго контролировал каждое свое действие. Возможно, слишком долго. Маргарет должна бы бояться, но страх – это не то чувство, которое она испытывала в его присутствии. Это было что-то совершенно иное. Что-то, что колебалось внутри ее, захватывало, даже когда она смотрела в его худое яростное лицо, пока его связывали.

Она сказала Джеймсу то, что думала: он хороший человек. Она никогда не забудет его письмо к ее отцу. Так много лет прошло с тех пор. Он очень убедительно писал о своем сочувствии народу Ирландии, о желании помочь людям. И в отличие от большинства англичан он послал деньги без каких-либо дополнительных условий.

Она перед ним в неоплатном долгу, который нелегко забыть.

Когда-то этот прекрасный отчаявшийся человек обладал властью и возможностью помогать другим. Сейчас он не контролировал ничего. Как все обернулось…

Страшная потеря была ключом к его сегодняшней дикости. Возможно, он слишком долго держал себя в руках, ослабил хватку, и на свободу вырвалось так долго скрываемое существо. Ее долг – помочь ему снова взять себя в руки и вернуться в мир. Такого распада она раньше никогда не встречала. Маргарет работала со многими со времен Крымской войны [2]. Столько прекрасной молодежи погибло в этом побоище. Покидая зеленые берега Ирландии, она и представить не могла, что станет сиделкой в этой далекой войне и найдет свое призвание, помогая солдатам восстановить их жизни. Но случилось именно так. Более того, квалификация сиделки и военный опыт изменили ее подход к лечению пациентов, пойманных в маковый капкан.

Маргарет понимала, что ими владеет не только физическая зависимость, но и травма, которая заставляет их возвращаться в забытье снова и снова.

Эти навыки снискали ей профессиональное признание в свете, к ней обращались, чтобы вернуть потерянных сыновей.

Маргарет была благодарна за то, что ей выпал этот подчас болезненный путь, так как теперь она может спасти человека, который помог ее народу. Словно судьба все эти годы вела ее за руку, чтобы она могла войти в дверь его камеры и помочь ему исцелиться.

Это будет непросто.

Когда она впервые увидела лорда Стенхоупа, холодное выражение его лица показалось ей таким контролируемым и близким к возвращению в мир, что она была уверена, что сможет быстро и легко направить его.

При упоминании о жене и дочери положение моментально ухудшилось. И ее сердце сделало то, чего не делало ни для одного из пациентов: оно оплакивало его и разрушительный гнев его потери. Но слезами ничему не поможешь, и слабость сослужит дурную службу и ей, и Пауэрзу. Маргарет глубоко вдохнула и заставила себя смотреть и запоминать, что Пауэрз не обычный человек. Это было непросто забыть, учитывая его поразительное присутствие духа.

Смотрители дотащили Пауэрза до постели и повалили на нее, – раздался глухой стон. Его серебристо-светлые волосы, словно нимб, сияли вокруг ошеломленного, пронзенного болью лица. Его широкая грудь поднималась, как у готового броситься в атаку быка, он издавал стоны нечеловеческой тоски.

Наконец, санитарам удалось полностью уложить Джеймса и привязать ноги и грудь ремнями. Кожаным ремнем они привязали его голову, чтобы пациент перестал биться ею о постель и не повредил себе череп.

Это было лучшее во всем Лондоне обращение, но Мэгги и от него тошнило.

Она внимательно следила за тем, как Пауэрз начинает успокаиваться, а его тело расслабляется. Звуки неожиданно прекратились, как и его буйство, и затем один из санитаров вытащил шприц и длинный кусок резины. Он обмотал жгут вокруг руки Пауэрза, щелкнул по шприцу и ввел морфий.

Маргарет стиснула зубы. Это должно прекратиться. Он никогда не поправится под воздействием опиатов. Помимо всего прочего, это опиум довел его до безумия. Но доктора были убеждены, что Пауэрз превратился в буйного сумасшедшего с периодами просветления, и настаивали на том, что таких пациентов надо держать на лекарствах. Маргарет сомневалась в этом.