Мишель Дуглас: Мужчина для амазонки

Ее слова заставили его отступить еще на шаг. Этан должен быть для него на первом месте. Его долг заботиться о нем, пока парень окончательно не встанет на ноги. Если удастся заработать много – миллион долларов, – он сможет организовать фонд для него и свободно следовать велению сердца.

Если.

Мак опустил глаза. Джо не собиралась ждать. И он не мог ее винить.

Взяв ее чемоданы, Мак уложил их в багажник Зверя, прислонился к косяку.

– А что насчет Бандитки?

Джо приложила руку к виску, он подумал, что у нее болит голова.

– Мне казалось, ты хотел оставить ее у себя?

– Я имею в виду щенков.

– Когда можно будет отнять от матери, я приеду и заберу их. Если будут проблемы, дай мне знать. Я оставила у телефона в холле номер своего мобильника, имейл и адрес моей бабушки.

Она не посмотрела ему в глаза. Ни разу.

Сердце Мака тяжело застучало.

– Ты поедешь к ней?

– Это дом моего детства.

Мак вдруг почувствовал, что ему тяжело глотать, уставился на сумку. Неужели она уезжает?

– Прощай, Мак.

Они не могут расстаться вот так! После стольких ожиданий.

Джо протянула руку, будто хотела прикоснуться к нему, но рука быстро упала вниз.

– Я правда желаю тебе всего самого лучшего. И надеюсь…

На что?

– Надеюсь, тебя ждет успех. – И она быстрым шагом прошла через кладовку к задней двери.

Мак поплелся за ней, чувствуя, что ноги отяжелели и стали ватными. Джо была такой спокойной, хладнокровной и недоступной. Будто ей все равно. Сердце разрывалось на части.

– Для тебя это действительно так легко? Неужели совсем не чувствуешь ни боли, ни волнения? Неужели?

– Легко? – Джо повернулась к нему с перекошенным лицом. – Легко отказаться от надежд, в которые ты заставил меня поверить?

Ее глаза наполнились такой болью, что Мак почувствовал, как та заливает его с головой.

– Легко? – Она будто хотела зажать боль в груди.

Ему хотелось обнять ее, заставить боль отступить, стереть отчаяние из глаз, с искривившихся губ.

– Джо… – Он выругался.

– Легко? – Она ударила себя в грудь. – Когда ты сломал во мне что-то такое, что я, наверное, уже никогда не смогу восстановить?

У него пересохло во рту, свело живот. Он не знал, куда деваться от ее укоряющих глаз, от страдания, сквозившего в них. Страдания, которое причинил он.

– Прости меня, Джо.

Она схватила его за воротник и прижалась губами к его губам. Мир пошатнулся. Джо целовала его с такой ненасытной страстью, что у него зашумело в ушах, и каждый нерв вспыхнул огнем. Так, словно от поцелуя зависела вся ее жизнь. Потом она его оттолкнула:

– Я пыталась уйти мирно, прилично. Ты сам виноват! Надеюсь, этот поцелуй будет терзать тебя каждую ночь, пока ты будешь здесь отсиживаться.

Этот поцелуй будет жечь вечно. Как слезы в ее глазах, как боль, от которой побелели ее губы.

– Вот и все, Мак. Между нами все кончено.

Она уехала.

Мак смотрел ей вслед, в ушах звенели слова:

« Между нами все кончено».

Бандитка, стоявшая позади него, вдруг заскулила, села и завыла. Мак обернулся:

– Ты опоздала, глупая собака. Надо было раньше сказать, что ты ее любишь.

Он поднял камень и изо всех сил швырнул в ворота, пнул кочку с травой и, подвернув лодыжку, закричал от боли и отчаяния. Но и это не помогло.

Все кончено. Finito. Он опустил руки, тяжело дышал. Джо уехала. Как если бы земля слетела со своей оси.

Он ждал, что закат погаснет и сгустится тьма. Но ничего не произошло. Солнце продолжало светить, ветер по-прежнему шевелил луговую траву, волны накатывали на песчаный берег.

Сердце сжалось до размеров горошины.

Джо уехала. В этом виноват он. И теперь ничего не сможет сделать.

Мак закончил книгу за две недели вместо положенного месяца.

Даже с утренней и вечерней прогулкой и трехразовым приемом горячей пищи у него оставалось достаточно времени. И он работал. Спал немного.

Отправив книгу редактору, Мак решил прибрать в доме. После отъезда Джо он ни к чему не притрагивался, поэтому потратил на уборку целых два дня. А потом не осталось никаких дел. Мак взглянул на омлет и понял, что не может съесть больше одного куска. Издав недовольный звук, он схватил кофе и вылетел на веранду.

Безделье сводило с ума. Когда же придет ответ от редактора? Он опустился на ступеньку, пытаясь заставил себя восхищаться видом.

– Видишь, как красиво!

Он помрачнел еще больше. Красота не облегчала душевную боль, не могла рассеять мрак, грозивший поглотить его. Мак не просто так старался все время быть занятым. Он тосковал по Джо каждую секунду, каждый день и каждую ночь. Дела помогали справляться с этим, загоняя боль в дальние области сознания.