Оливия Гейтс - Назвать своей

Удивительно, каким он выглядел красивым! Благодаря тому что операционное поле было совсем небольшим, его шевелюру состригать не стали. И сейчас казалось, что Максим мирно спит, целый и невредимый.

На четвертый день врачи разрешили ему бодрствовать по одному часу утром и вечером.

Когда Волков впервые открыл глаза, Кали чуть не умерла от страха, потому что он взглянул на нее пустым взглядом. В ее душе всколыхнулись страхи. А вдруг у него амнезия… или кое-что похуже?

Затем взгляд Максима наполнился узнаванием. Из глаз Калиопы потоком хлынули слезы. Она целовала и целовала мужа, повторяя, как его любит и что всегда будет с ним рядом.

Он молчал, а она все продолжала что-то ему твердить, пока не испугалась вдруг, что Максим утратил способность разговаривать. Наконец он сказал, что устал, равнодушно отвернулся и зажмурился. Кали чувствовала, что он не спит, а просто лежит с закрытыми глазами, не реагируя на ее присутствие. Так продолжалось, пока не пришла медсестра, чтобы сделать ему укол снотворного.

Когда Калиопа рассказала о том, как Максим впервые после операции пришел в себя, но был какой-то… заторможенный, доктор Антонович объяснил, что это нормально для пациента – чувствовать себя после такой сложной операции очень слабым и не до конца осознавать происходящее вокруг. Мозг – непредсказуемый орган. Пусть выздоровление идет своими темпами, не нужно беспокоиться и проявлять свой страх при больном.

Следуя совету врача, Кали убедила себя, что ее переживания беспочвенны. Мозг Максима в ходе операции не поврежден – этого уже более чем достаточно. Если даже выздоровление займет целую вечность, она с радостью заплатит эту цену.

И Волков быстро шел на поправку, удивляя своего хирурга. Вместо двух недель он провел в реанимационном отделении только одну и затем был переведен в обычную палату. Снотворное он стал получать только по ночам, а вскоре эти уколы отменили вообще. Еще через неделю Волкова выписали домой, дав кое-какие инструкции относительно его здоровья и рекомендуемого режима.

Однако он выглядел подавленным, оживляясь лишь в присутствии Татьяны и Лео. После травмы Максим скрыл от матери свою аневризму, а теперь старался уверить ее, что снова здоров. Также он ни за что не позволил бы вырваться наружу своему поcттравматическому стрессу в присутствии Лео, чтобы не испугать малыша. Но с ней, своей женой, он мог не притворяться, быть самим собой и рассчитывать на ее понимание.

И она понимала это. Вот только очень скучала по нему.

Хотя Максим и был рядом, казалось, его здесь нет. Да, он разговаривал с Кали, особенно в присутствии других людей, и она чувствовала на себе его взгляд. Но стоило ей оглянуться, как муж отворачивался, повергая ее в отчаяние.

Но она будет ждать, когда он окончательно поправится. Если понадобится, то вечно. Ведь она клялась ему в этом перед священником: быть рядом с мужем и в горе и в радости. Пока она жива.

Через три месяца после выписки Максима из больницы решимость Кали начала слабеть.

Ситуация вместо того, чтобы хоть немного измениться в лучшую сторону, только ухудшилась.

Доказательством этому послужил недавний случай. Две недели назад, когда доктор Антонович разрешил Волкову вернуться к нормальной жизни без всяких ограничений, Максим тут же вскочил в самолет и умчался в деловую поездку.

Он регулярно звонил, успокаивал близких, сообщая, что с ним все в порядке. Но на сотовый Кали муж позвонил лишь однажды, когда его мать не подошла к домашнему телефону. При этом он только попросил позвать Лео, чтобы поговорить с ним.

В тот день, когда ожидалось возвращение Волкова, у Калиопы иссякли все разумные объяснения его поведения. Больше нельзя было отрицать очевидное: муж ее избегает.

И вот он вошел в гостиную, где собралась вся семья. Кали взглянула на Максима и почувствовала себя так, словно получила удар ножом прямо в сердце.

Волков постригся, причем еще короче, чем раньше. Это было словно открытое заявление, что он отбирает у жены карт-бланш на эмоциональную близость с собой.

Калиопе на мгновение показалось, что она перенеслась обратно во времени, но на этот раз все было еще хуже. Тогда глаза Максима туманил плотский голод, а сейчас в них читалась лишь апатия.

И все же Кали поспешила навстречу мужу, но тот выскользнул из ее объятий, притворившись, что его отвлек Лео. Лишь ради сына и свекрови Калиопа приклеила на лицо фальшивую улыбку, чувствуя, как в животе словно проворачивается раскаленный вертел. Потом Лео уснул. Татьяна, извинившись, отправилась спать. Бросив жене «Спокойной ночи», Максим тоже покинул гостиную.