Диана Гэблдон: Путешественница. Книга 2. В плену стихий

– Только учтите: если вы так и напишете, что в бочонке содержится спирт, команда быстро смекнет что к чему и выдует его еще в порту. Так что стоит подумать над содержанием этикетки.

В таких заботах, мелких и не очень, проходил день. На бумаге то и дело появлялись новые слова: «очищенный лярд», «зверобой», «чеснок» (с припиской «десять фунтов»), «тысячелистник».

«Огуречник»… впрочем, нет, стоит написать «воловик», иначе аптекари могут не понять. Лучше употреблять более старые названия, благо я их знаю.

Нельзя сказать, чтобы я писала очень быстро, ведь нужно было хорошенько подумать, прежде чем выбрать, какое из снадобий поможет лучше других, да и я, честно говоря, подзабыла, как можно использовать то или иное средство. Впрочем, вернувшись в Бостон, я еще долго пользовалась знаниями, приобретенными таким необычным путем, и коллеги и наставники удивлялись и ужасались, видя, как я прибегаю к лечению травами, свойства которых мало изучены (а на самом деле просто забыты или вытеснены более эффективными современными лекарствами). Конечно, со временем я перестала шокировать публику экзотическими методами лечения, хотя они и приносили свои плоды, и не обрабатывала раны тысячелистником или окопником, имея под рукой раствор йода. Никакая пузырчатка не сравнится с действием пенициллина, это было ясно. Но теперь я снова была в том времени, когда медицина безуспешно боролась со многими болезнями, которые не приводят к смертельному исходу в двадцатом веке, и проигрывала в неравном поединке с системными инфекциями.

Так я записывала знакомые названия или вспоминала забытые, а когда моя рука замирала над листком бумаги, я невольно представляла цвет, вкус и запах лекарственных трав и разнообразных препаратов: березовое масло битумного цвета с приятным запахом, терпкая освежающая мята, ромашка с ее желтой сладковатой пыльцой, вяжущий вкус горлеца…

Джейми сидел напротив меня и писал что-то свое. Тишину нарушал только треск дров в камине и негромкие шотландские чертыханья: левая рука все еще давала о себе знать.

– В аптечке будет лимонный сок? – внезапно спросил меня Джейми.

– А зачем он нам? – удивилась я.

Он бросил взгляд на свой список и убрал волосы, упавшие на лоб.

– Обычно корабельные хирурги просят лимонный сок. Но «Артемида» – маленькое судно, так что у нас не будет хирурга. В таких случаях запасы продовольствия пополняет эконом. Но у нас не будет и его: нет времени, да я и не знаю, к кому могу сейчас обратиться. Не могу сообразить, где найти надежного человека и как уговорить его выбраться в такую даль. Время не терпит, поэтому, судя по всему, экономом буду тоже я.

– Ну что ж, раз уж ты будешь выполнять обязанности и суперкарго, и эконома, значит, вся хозяйственная часть будет на твоих плечах. Тогда я постараюсь не ударить в грязь лицом и буду честно играть роль корабельного хирурга. А коль уж они обычно заказывают лимонный сок, делать нечего, я займусь этим.

– Хорошо, англичаночка, спасибо.

Мы так были заняты составлением своих списков – это и впрямь было необходимым условием подготовки к будущему путешествию, – что горничная Жозефина была вынуждена стучать несколько раз. Она доложила, что нас желает видеть какой-то господин, причем всем своим видом она выказывала, что вовсе не держит его за господина.

– Он не уходит, хотя дворецкий его гонит. Говорит, что ему назначена встреча. Месье Джеймс, он стоит на пороге.

– Кто там?

Жозефина скривилась еще больше, поджала губы. Носик ее сморщился. Я не стала сдерживать любопытства и выглянула в окно, но не смогла рассмотреть гостя, так как человек, стоящий внизу, низко опустил пыльную помятую шляпу черного цвета.

– Кажется, это какой-то бродячий торговец, потому что он держит сверток. – Сообщив это, я намеревалась смотреть еще и вцепилась за подоконник, но Джейми увлек меня за талию в глубь комнаты, а затем выглянул на улицу сам.

– Это пришел меняла, которого сосватал нам кузен! Зови его немедленно.

Горничная дала понять, что недовольна таким положением вещей, но не могла не выполнить приказа. В комнату вошел парень двадцати лет – долговязый и нескладный. Теперь мы смогли рассмотреть его и убедились, что вся его одежда была изрядно потрепана: он был обут в тяжелые деревянные сабо, по виду самые дешевые, чулки не держались на его ногах, равно как и штаны, которые были велики и широки, а старомодный плащ только подчеркивал бедность посетителя.