Элин Сьёберг - Капкан для нежной девочки. Часть 1

Укушенная грудь отзывается легкой болью, но я молчу. Если я скажу «мне больно», то Линд черт знает что подумает.

– Не вырони телефон на дорогу. Я купила его всего месяц назад. Будет очень жалко.

Наконец-то верещащий мобильник извлечен. Йак тычет его мне прямо в лицо, закрывая обзор.

– Так кто звонит? – спрашиваю я.

– Марта Лофгрен.

– Ответь, пусть подождет, за перекрестком я остановлюсь.

Вместо того чтобы просто сказать Марте «подожди немного», Йак зачем-то принимается детально описывать ей ситуацию, в которой мы оказались. Мол, я управляю скутером, а он сидит за мной, рискуя свалиться, ну а на улице запрещено останавливаться.

Я проезжаю перекресток, заруливаю на тротуар и завладеваю мобильником. Йак продолжает держаться за мою грудь. Это меня отвлекает, а потому мне приходится встать, снять шлем и вручить его Линду.

– Да, Марта, слушаю тебя. Теперь я уже могу говорить, – произношу я.

– Снова искушаешь Йака? – спрашивает подруга.

– Мне это абсолютно не нужно. – Я кошусь на своего пассажира, который делает вид, будто не слышит моих слов и не догадывается, о чем мы сейчас говорим с Мартой.

– Ты тоже стерва, только еще более жестокая, чем я. Я-то мужчинам иногда кое-что позволяю с собой делать.

– Ты звонишь, чтобы мне об этом сказать?

– К слову пришлось. Я звоню тебе, чтобы сказать – Шарлотта Берглунд нашлась. Выходит, ее привез в Хёгкуль тот самый шикарный лимузин.

– Ты с ней уже встречалась?

– Шарлотта от меня шарахнулась на улице, лишь только я спросила, где она была все это время. Сейчас она в фитнес-центре. Я бы сама попыталась ее раскрутить, но мне нужно обязательно получить информацию о покупателе замка. Это же будет настоящий ужас, если мы сообщим о нем позже, чем газета. Мы всех рекламодателей растеряем. У меня скоро встреча с информатором.

Я вынуждена мысленно согласиться с Мартой и уже чувствую, о чем она меня попросит.

– У тебя до эфира еще есть время. Заскочи к Шарлотте, поговори с ней. Может, она откроет тебе душу? У меня такое чувство, что все это взаимосвязано.

– Что именно?

– Исчезновение Шарлотты, покупка замка и шикарный лимузин. Значит, договорились. На тебе Шарлотта, за мной покупатель. До связи. Не засовывай далеко мобильник. В любой момент может появиться что-нибудь интересное. До связи.

Я опускаю мобильник в карман, поворачиваюсь к Йаку и говорю:

– Извини, появились срочные дела. Подвезти тебя домой не смогу.

Линд расстроен как ребенок, у которого забрали любимую игрушку. Будь его воля, он часами ездил бы по Хёгкулю, сидя за мной, лишь бы иметь возможность обнимать меня за талию и сжимать коленями мои бедра. Но, хорошего понемногу, пора расставаться.

Я вижу, что ему мало полученного удовольствия. Йак не прочь еще и поцеловать меня на прощание. Я колеблюсь, стоит ли подставлять щеку.

Логика по формуле «от меня не убудет» тут не действует. Если ты один раз открыто позволяешь что-то другому человеку, то тем самым раздвигаешь для него рамки дозволенного. Поцелуй в щеку? А что случится в следующий раз? В губы?..

Я вовремя вспоминаю о своей поездке в Стокгольм. Опыт Юхона Улссона, секретаря по связям с общественностью Классической либеральной партии должен пригодиться. Я протягиваю руку. Йак слегка разочарован, но пожимает мою ладонь чувственно, задерживая в своей дольше положенного. Мои пальцы буквально выскальзывают из его захвата.

– Эли! – произносит Йак. – Можно как-нибудь пригласить тебя в кафе или… – Он запинается, закатывает глаза и добавляет: – На пикник?

Это уже что-то новенькое. Так далеко в выражении своих чувств он еще не заходил. Я догадываюсь, что произнести такое в его понимании – это то же самое, что и признаться в любви, то есть серьезный мужской поступок.

«Элинор Мартинссон! – обращаюсь я к себе в мыслях подчеркнуто официально. – Ты же знаешь, что Йак тебе не нужен, а при этом прикармливаешь его с ладони. Отпусти парня. Такое в твоих силах. Перестань играть с ним. Он не кукла из твоего детства, а живой человек. Ты даешь ему надежду, будоражишь фантазию».

Тут я сообразила, что уже не сама к себе обращаюсь. Проснулся мой проклятый внутренний голос. Вечно ему не нравится, когда я испытываю приятные ощущения.

Скажите, почему почти все приятное непристойно? Например, мне нравится есть руками. Так я и делаю, оставшись наедине с собой. Облизывать пальцы, измазанные кетчупом, – что в этом такого? Но в кафе я вынуждена даже картофель фри есть вилкой и держать ее непременно в левой руке.