Сергей Гавриленко - Сердце Ангела

– Господа, я буду здесь играть!

– Ух! – Дмитрий Иванович громко выдохнул.

Еще какое-то время мы вместе ходили по территории будущей студии, и Харитонов, красноречиво жестикулируя руками, рассказывал, что где будет находиться. Планы у него были грандиозные, и этому человеку можно было верить.

В кино Дмитрий Иванович Харитонов пришел еще в 1906-ом году. Вложив деньги в прокат фильмов, он довольно быстро стал владельцем больших кинотеатров.

В 1909-ом он становится владельцем кинотеатра и прокатной конторы «Аполло» в Харькове, с филиалами в Одессе, Киеве, Ростове-на-Дону, Петербурге. С 1909-го по 1912-й год Харитонов финансировал в Харькове съемки фильмов и производство «киноговорящих картин».

В 1913-ом году в собственном доме Дмитрий Иванович открыл крупнейший в Харькове кинотеатр «Ампир», а в 1915-1916-ом годах издавал в Харькове журнал о кинематографе «Южанин».

В 1916-ом он переехал в Москву, где построил (на улице Лесной) крупнейшую киностудию в России. К нему перешли работать ведущие актёры и режиссёры: П. Чардынин, В. Висковский, М. Бонч-Томашевский, Ч. Сабинский.

И вот, этот удивительный человек пригласил нас на обед в свой коттедж, который он снял неподалеку от студии с видом на море.

Погода стояла по-настоящему летняя. Все располагало к обеду под открытым небом, и Дмитрий Иванович, сделав необходимые распоряжения, вышел ко мне на веранду, обращенную в сторону моря.

– Красиво, не правда ли? – тихим голосом спросил он.

– Очень! – так же тихо произнесла я и добавила, – Вы знаете, я очень люблю море. Люблю этот бескрайний простор, где глазу не за что зацепиться. Море мне напоминает о безграничности человеческих чувств: они тоже, как море, иногда бушуют, а иногда тихи и скромны…

– Да, да, Вы правы! Ну, тогда продолжим! Впереди нас ждет «Княжна Тараканова». Вы так тонко чувствуете своих героинь, что лучше Вас на главную роль я никого и не представляю!

– Вы мне льстите, Дмитрий Иванович! Ну, какая из меня княжна-авантюристка? – смеясь, ответила я.

– Поверьте, я нисколько не преувеличиваю. Чем же еще объяснить грандиозный успех Ваших фильмов? Одной лишь красотой? Не думаю! Именно чувственность Ваших героинь наилучшим образом передает их характеры, и очень близка и понятна зрителям. Одним словом, у меня есть задумка и кое-какие наброски к сценарию, подготовленные Чардыниным; прошу Вас, ознакомьтесь, – Дмитрий Иванович закончил свою мысль и глубоко вдохнул.

– Конечно, с превеликим удовольствием! – заключила я.

Стол был накрыт здесь же, на веранде, и мы сели обедать. Первый тост поднял Харитонов:

– Мои дорогие друзья и коллеги! Разрешите мне, скромному администратору, поднять за вас свой бокал. Я очень хочу, чтобы здесь, в Одессе, в это тяжелое для всех время, мы все-таки обрели свой душевный покой и сняли с вами еще не один десяток фильмов!

Все подняли бокалы с красным одесским вином. Дмитрий Иванович, выпив половину содержимого в бокале, поставил его на стол и пристально посмотрел на Чардынина. Тот чуть не поперхнулся.

– А Вы, дорогой мой режиссер, готовьтесь к съемкам нового фильма. Это будет рассказ о любви и предательстве, о разочарованиях и муках, – после этих слов Харитонов залпом допил остаток вина.

Петр Иванович вопросительно посмотрел сначала на Дмитрия Ивановича, потом на меня. Я пожала плечами и уставилась взглядом на тарелку. Над столом повисла тишина.

После второго бокала вина Чардынин явно осмелел.

– Дмитрий Иванович, я, конечно, рад Вашей идее, но давно хотел спросить, почему именно о княжне Таракановой? Я понимаю, что образ очень интересен и неоднозначен, да и история уж очень увлекательная, но все же… Не устанет ли зритель от истории повествования? – с явным интересом спросил Петр Иванович.

– Думаю, что не должен! История будет действительно увлекательной и интригующей. А на Веру Васильевну придут, как и всегда – с добродушной улыбкой произнес Харитонов.

– Ну, Вам виднее, Вам виднее, – с неуверенностью в голосе, наливая себе следующий бокал вина, прошептал Чардынин.

Евгений Францевич ворочался в плетеном кресле, стоящем на сценическом помосте. В одной руке он держал чашку с уже остывшим кофе, в другой – несколько листов бумаги и внимательно что-то читал. Я, пройдя утомительную процедуру переодевания и нанесения грима, выскочила из своей гримерной, и, умело лавируя между рабочими, создававшими новые декорации будущей сцены для фильма, подошла к Бауэру. Евгений Францевич, видимо, услышал шорох юбки моего платья и сначала перевел взгляд на ноги, а потом медленно, как бы оценивающе, перешел на само платье и, в конце концов, на мое лицо.