Сергей Гавриленко - Сердце Ангела

Мой отец, Василий Андреевич, Царствие ему Небесное, в то время служил учителем словесности в одном из учебных заведений Полтавы, а мама, закончив в Москве престижный Александро-Мариинский институт благородных девиц, занялась домашним хозяйством. Четверть века назад, уже в далеком 1893-ем году, в этом городе родилась я, впитав в себя любовь к природе, истории и искусству. Не знаю как, но земля, где ты родился, отдает тебе все, чем богата сама, а уж как ты этим распорядишься…

Сон улетучился. Вокруг стояла тишина, странная мертвая тишина.

Боже мой, как же не хотелось открывать глаза!

Утро второго дня после нашего приезда в Одессу.

Мне всегда нравится утро. Оно насыщено запахами свежего воздуха, бодрящего чая, свежесваренного кофе и душистого хлеба. Я всегда, с самого детства, очень любила хлеб и все, что с ним было связано: булочки, кондитерские изделия, да и вообще всегда любила вкусно и хорошо поесть. За это качество моя мама ласково называла меня «полтавской галушкой», так как в детстве я была довольно упитанной. Желание получить хороший завтрак не отпало у меня и сейчас.

На завтрак в ресторане гостиницы подоспели и Чардынин с Харитоновым. Дмитрий Иванович, как всегда, был галантен. Он явился в ресторан с букетом цветов и, отвесив поклон, демонстративно вручил его мне.

– Вера Васильевна, разрешите? – задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, отодвинув свободный стул, присел рядом.

– Ну конечно, Дмитрий Иванович, – опоздав с ответом, ответила я, проглатывая очередной кусочек бутерброда.

– Я надеюсь, эти скромные апартаменты предоставили Вам возможность отдохнуть после дороги? – с широкой улыбкой задал он следующий вопрос.

– Не беспокойтесь, Дмитрий Иванович, я уже в рабочем режиме, – улыбаясь в ответ, утвердительно произнесла я.

– Вот и хорошо, очень хорошо! Я бы хотел показать Вам нашу новую студию. Правда, студией это назвать пока еще трудно, но первый павильон практически готов к работе! – не скрывая своего восторга, выпалил Харитонов.

– Мой дорогой Дмитрий Иванович, я буду готова через полчаса, – уже серьезно ответила я и, допив последний глоток чая, поднялась из-за столика и направилась в номер. Харитонов сопровождал меня долгим нежным взглядом.

Быстро подправив макияж и переодевшись, через полчаса я уже спускалась из номера к парадному входу гостиницы. На улице меня ждал автомобиль с двумя джентльменами – Дмитрием Ивановичем Харитоновым и Петром Ивановичем Чардыниным.

– Господа, вы хоть чай успели выпить? – с издевкой, смеясь, спросила я.

– Я-то да, а что успел выпить Петр Иванович, я, извините, не знаю, – смеясь, ответил Харитонов.

Петр Иванович порозовел и скромно улыбнулся.

– Верочка, садитесь быстрее, пока Вас не узнали, – буркнул Чардынин.

И он был прав! На улице перед авто уже начали останавливаться прохожие, с любопытством рассматривая нашу троицу.

Одесса уже давно проснулась и занялась своими делами, нам же предстояло заняться своими. Время шло, а впереди было несколько нереализованных идей, которыми просто кишела голова Харитонова.

Мы въехали на Французский бульвар. Самым красивым уголком Одессы всегда называли улицу, именовавшуюся когда-то «Фонтанской дорогой». В 1902 году, в честь визита царя Николая II во Францию, Малофонтанскую дорогу переименовали во Французский бульвар. Многочисленные владельцы дач и особняков превратили Французский бульвар в один из самых благоустроенных уголков города. И именно здесь Харитонов умудрился купить участок земли и начал строительство своей студии. Хотя, в общем-то, я никогда не сомневалась в предприимчивости и дальновидности Дмитрия Ивановича.

Проехав мимо длинного деревянного забора, мы оказались на территории будущей студии. Кругом кипела работа. Строители что-то пилили и таскали на тележках, постоянно слышались стук молотков и ругань землекопов. Машина остановилась напротив входа в стеклянное сооружение высотой в несколько метров. С первого взгляда знающему толк в кино посетителю было ясно: перед ним павильон для съемок кинематографических лент! Я почувствовала страстное желание войти и начать играть. Свет софитов, декорации, костюмы и даже постоянная беготня статистов – все это создавало неповторимую атмосферу кино. Оно манило к себе, притягивало невидимым магнитом, а притянув, больше не отпускало. Не отпускало никогда!

Поднявшись по широкой парадной лестнице, я вошла внутрь павильона. Здесь еще было пусто: ни людей, ни декораций; и только обилие солнечного света наполняло все здание. Я прошлась по пустому залу. И вдруг какая-то неведомая сила подхватила меня – и через мгновение я танцевала, кружась посреди пустоты в лучах летнего солнца. В голове звучала музыка. Она увлекала меня, не давая остановиться, наполняла необъяснимой радостью и восторгом. Но вот, музыка закончилась, а с ней и мой безумный танец. Только сейчас я заметила стоящих на входе Харитонова и Чардынина. Они смотрели на меня с удивлением и восторгом. Я подошла к ним со словами: