Сара Андерсон - Неистовый соблазнитель

Ее мать негритянка? Наркоманка? Проститутка? Но почему она все это время молчала? Не могла же она считать, что это как-то повлияет на его отношение к ней самой? Или была еще какая-то причина?

И она не просто молчала, она соврала. Но ради чего? Какое ему дело до ее расы? Зачем было выдавать себя за ту, кем она не является?

«Я недостаточно для тебя хороша». Так вот почему она все время это повторяла и не хотела идти на свадьбу? Не хотела, чтобы он участвовал в этом дурацком реалити-шоу?

Именно это она и пыталась ему рассказать? Вот только он сам не стал слушать, заявив, что все это уже не важно.

– …рыночная доля, – продолжал между тем Шабот. – При желании вы вполне можете поучаствовать в качестве продюсера.

Лучше уж глаза ржавой ложкой выковырять.

– Ясно. – Сам еще толком не понимая, что собирается сказать, Маркус встал, но одно он знал точно: просто так все это оставлять нельзя. Но уж выходить на «новый уровень» он явно не собирался. Да и что это вообще значит? Его лицо на коробках с обедами? Да пользуются ли сейчас вообще такими коробками? Он не знал и выяснять не собирался. – Будем на связи, – соврал он и, развернувшись на каблуках, пошел прочь, даже не посмотрев, следует ли за ним Либерти.

Как же он от всего этого устал. Мать, Лилибэт, теперь еще и она. Всем нужно лишь его имя и состояние, но не он. Сам он никому не нужен.

Все они без конца повторяли лишь то, что, по их мнению, ему нужно было слышать. Чтобы «защитить». Наверняка Либерти сейчас именно это и скажет. Она просто пыталась защитить его от правды. Но зачем? Чтобы эту правду можно было против него использовать? Или было что-то еще? Что-то еще хуже?

Дурак. Какой же он все-таки дурак. И почему он решил, что Либерти чем-то отличается от всех остальных? Она не хотела идти ни на свадьбу, ни на эту встречу, но говорила об этом так, словно переживает за него.

Но теперь-то он знает, что защищала она себя. Себя и свои тайны. А много ли еще у нее этих тайн? Вдруг это всего лишь верхушка айсберга?

У всего и всегда есть своя цена. Все и всегда сводится к сделкам. Ты либо приобретаешь, либо теряешь.

И как же он устал без конца терять и проигрывать! Но на этот раз, кроме самого себя, винить ему некого.

Он вдруг понял, что уже вышел из здания.

– Маркус, – тихо окликнула Либерти откуда-то сзади.

Но он даже не обернулся. Где-то здесь его должна ждать машина с водителем.

– Маркус, подожди, пожалуйста.

Он не желал тратить на нее ни секунды, но забыл, где оставил машину, и не знал, куда идти. Стоило ему остановиться, как смятение мгновенно сменилось бешеной яростью. Он сам во всем виноват. Виноват, что попытался быть настоящим.

Он резко обернулся и посмотрел в ее огромные глаза.

– Почему?

– Я… – Сглотнув, она прижала к груди планшет. Раскрасневшиеся щеки, раскрытая сумка на плече… Неужели она за ним бежала? Только ему уже все равно. – Я вызвала машину. Сейчас подъедет.

– И все? Больше тебе нечего сказать?

– Я не… Мы… Можем мы сперва хотя бы машину дождаться? Если мне опять предстоит унижаться, я бы предпочла, чтобы это было наедине.

– А, точно. Публичный скандал может плохо сказаться на нашей репутации, и как я только об этом не подумал?

На секунду она опустила плечи и вся сжалась, но потом снова выпрямилась.

– Пожалуйста, давай дождемся машины. Или тебе приятнее поставить меня на место у всех на виду?

– Нет. Зато совсем неприятно, что ты продолжаешь делать вид, что тебя волнуют подобные мелочи.

– Это не мелочь. И не смей говорить так, словно мне нет до тебя дела.

– А есть? И когда же ты собиралась мне все рассказать? Дождалась бы, когда мы усыновим Уильяма? Когда заведем собственных детей?

– Уильям не мой ребенок. Да и не мог им быть. Ты стал моим первым мужчиной.

– Так ты была девственницей?! – прорычал Маркус.

Она дернулась, словно он ее ударил, а прохожие начали оборачиваться.

– Маркус, машина…

Но он уже не мог остановиться.

– А ты не думаешь, что об этом неплохо было бы упомянуть?

– Я пыталась. Я пыталась все тебе рассказать, но ты сам признался, что прошлое осталось в прошлом, и ни мое, ни твое не имеют никакого значения. Так что да, я много раз думала, что мне стоит это упомянуть, но не стала, потому что ты этого не хотел.

– Потому что считал, что у тебя там обычная история о разбитом сердце или… не знаю, как тебе пришлось работать по ночам во время учебы. Я и представить не мог, что ты скрываешь свою расу, притворяясь белой. Как это может быть не важно? Бог ты мой, я же жениться на тебе хотел! Хотел создать с тобой семью. Я доверял тебе. Доверял целиком и полностью, рассказывал то, что никогда еще никому не говорил. Потому что любил. Вот только ты меня никогда не любила. И совсем не доверяла.