Елена Хантинг - Услуга за услугу

– Ты даже не представляешь какая. Принеси, что ли, льда из морозильника.

– Сейчас, – Нолан скрылся в коридоре и вернулся с одним из моих охлаждающих гелевых пакетов и полотенцем.

Я накрыл ляжку и положил сверху лед, скривившись, когда холод проник в мошонку. Яйца немедленно съежились, отчего меня скрутила зверская боль. Я застонал и напрягся, отчего стало еще больнее на несколько долгих, мучительных секунд.

– Так что конкретно произошло? – Нолан с размаху уселся ко мне со своим контейнером. К счастью, матрас у меня амортизирующий и я не ощутил сотрясения.

Следом на кровать запрыгнул Дикен, наш черный с белым кот. Он потерся о ногу Нолана и улегся рядом со мной, положив лапу мне на руку. Вскоре он начал бодать меня и слегка выпускать когти, требуя ласки.

Почесывая Дикена за ушами, я рассказывал брату об ударе клюшкой на вчерашнем матче, о том, как я не вовремя расставил ноги, о поездке в больницу и о шестинедельном больничном. Напоследок я рассказал, как уронил в шахту лифта карту-ключ и ночевал на диване у соседки напротив.

– Что ж ты мне не написал из больницы? Я бы выставил свою даму в два счета.

– Я был малость занят, – я потер лицо ладонью и поморщился. Падая, я приложился щекой о стойку ворот, но боль в паху забивала остальные ощущения. – Ты в курсе, что я считал ее боуменовской подстилкой?

– Ты брюзжишь об этом с самого ее переезда, так что да, я в курсе.

– Оказывается, она его младшая сестра.

Теперь, кстати, многое встало на свои места.

– Да ладно? А она замужем?

Я чуть повернул голову – только чтобы глянуть на Нолана:

– Даже не думай.

Брат смотрел на меня в упор, приподняв бровь.

– А, вот теперь все понятно. Ты на нее запал.

– Нет, – отрезал я, снова уставившись в потолок. – Хотя у нее классные соски и очень крутая грудь.

– Я тебе не верю, – Нолан уколол палец и выдавил каплю крови на индикатор, чтобы знать, сколько инсулина колоть. Это первый укол из пяти, назначенных ему в день.

– Это почему?

– Потому что ты на нее гонишь с самого ее появления. Сперва потому, что она шумела посреди ночи, затем потому, что ты не одобрял ее распущенность. Ты бесился, что она студентка и обливается духами, а потом начал возмущаться, что она расхаживает по дому в обтягивающих майках и спортивных трусах, будто у нее нормальной одежды нет. Притом что сам ты ходишь по квартире и даже по этажу исключительно в нижнем белье. Я настолько хорошо изучил очертания твоего дружка, что узнал бы его из целой шеренги вернее, чем свой собственный.

– Не понимаю, как по моим словам можно заключить, будто она мне нравится, – я не стал комментировать шпильку насчет очертаний моего дружка, потому что квартира моя, буду ходить как хочу. Если Нолану тоже хочется разгуливать налегке, я не против, только он быстро замерзнет, у него кровообращение так себе.

– После Пенни ты ни об одной женщине столько не говорил.

– Это имя здесь под запретом. Не произноси его.

Пенни была моя последняя почти серьезная подружка. Я разорвал отношения, потому что Пенни больше заботило, сколько лайков соберут в соцсетях ее селфи со мной, а я как человек интересовал ее меньше.

– Я что, я ничего. Просто впервые за долгое время что-то помимо хоккея разожгло огонек под твоей задницей.

– Раздражение – это не огонек.

– Ну-ну, продолжай отрицать очевидное, Шиппи, – брат задрал рубашку, удерживая подол зубами, сжал двумя пальцами складку кожи – ему пришлось ссутулиться, потому что он довольно тощий, – и глубоко воткнул в тело иголку.

– Какое еще очевидное?

Нолан опустил рубашку и потер место укола.

– Я же видел, как ты подолгу смотришь в глазок по утрам, ожидая, когда она выйдет!

– Это не потому, что она мне нравится!

– Ну еще бы. Если тебе нужны советы по части личной жизни, я к твоим услугам, брат.

– Сдались мне твои советы, я и так склею кого надо. Была бы девица стоящая.

Чаще всего мне просто лень напрягаться.

– Только не забывай, что твое красивое лицо со временем подурнеет и шевелюра рано или поздно начнет редеть, – брат взъерошил мне волосы. Я хлопнул его по руке. – Повышай коммуникабельность и учись флиртовать, иначе так и будешь справляться вручную остаток жизни.

– Судя по всему, – я указал себе на пах, – я теперь долго не смогу кого-то ублажать. Даже сам себя.

– Это, конечно, хреново, – Нолан собрал свой инсулиновый набор и легко поднялся на ноги. – Тебе еще что-нибудь принести? Я сегодня работаю всего четыре часа, лекций нет, вернусь рано.