Мелисса де ла Круз - Любовь & Война

А она? Чего хотела она? Свой первый опыт обращения с детьми она получила благодаря миссис Скайлер. Удивительно, но ее мать была беременна двенадцать раз и четыре раза хоронила своих детей, включая тройняшек, которые не дожили даже до крещения. Но печальнее этого, наверное, было хоронить еще троих, которые не успели отметить свой первый день рождения. Правда и то, что еще семь выжили и подарили родителям все радости, которые приносит воспитание ребенка, но одна смерть за каждую жизнь? Эта цена казалась Элизе неподъемно высокой. Она гадала, как удалось ее матери пережить все эти потери и не поддаться отчаянию или равнодушию. Элиза не знала, есть ли у нее подобная стойкость.

Пусть даже ее будущие дети выживут, что тогда? Нести ответственность за другую жизнь, за пищу духовную и телесную, за воспитание и развитие. Задача казалась грандиозной, особенно для нее, Элизы, едва ставшей женщиной. Как она может вырастить и воспитать собственное дитя, когда сама еще пытается определиться с тем, кто она и зачем призвана в этот мир? Она понимала, что материнство само по себе уже важное занятие, но так же, как отцовство не было всей жизнью для мужчины, так и материнство, по ее мнению, не должно было стать единственной заботой женщины.

Она не могла «пойти на работу» в общепринятом смысле, но все же уважаемая женщина могла найти не одно занятие, в которое вложила бы свою энергию. Существовала благотворительность – госпитали, школы, приюты, – по сложности организации не уступавшая самым крупным предприятиям и к тому же приносившая заметно больше пользы миру. Но если она обзаведется детьми, пройдет, вероятно, лет двадцать, а то и больше, прежде чем она сможет начать по-настоящему работать в этом направлении.

И, как показало их определенно-не-простое расставание, им с Алексом предстоит еще немало узнать о том, кто они, и по отдельности, и как пара, – прежде чем добавить в их жизнь детей. К тому же теперь, когда он будет командовать собственным полком в бою, кто может с уверенностью сказать, что в конце войны у нее по-прежнему будет муж?

– Нет! – громко воскликнула она, в ужасе от одной только мысли, возникшей как раз, когда она обогнула последний холм, и перед ней раскинулись «Угодья» во всем их великолепии. – Алекс вернется домой, ко мне. Он должен , и он вернется. А дети пока могут и подождать.

Проговорив это, она заметила мальчика, спешащего прямо к ней. Она узнала в нем Лью, работавшего в хлеву вместе с отцом, Левеллином, валлийцем, служившим в поместье конюхом.

– Мисс Элиза! Мисс Элиза! Скорее!

– В чем дело, Лью? – спросила Элиза, перехватывая запыхавшегося мальчишку.

– Мисс Дот послала меня! Она велела привести вас, как только найду!

Дот звала ее, и это могло означать лишь одно. Ведь Дот была не только камеристкой, но и опытной акушеркой, которая помогла родиться всем четырнадцати детям Кэтрин Скайлер.

Малыш готовился появиться на свет.

На марше

Йорктаун, Вирджиния

Сентябрь 1781 года

Первый и Второй Нью-Йоркские полки вместе с парой смешанных дивизий из Коннектикута двинулись к Йорктауну, Вирджиния, седьмого сентября под командованием лейтенант-полковника Александра Гамильтона. Трехнедельный переход был утомительным даже для едущих верхом офицеров. По десять часов в день на изматывающей жаре, под солнцем, накаляющим треуголки, превращая их в небольшие жаровни на солдатских головах, плотные шерстяные мундиры, накинутые на плечи, и оружие, тяжелеющее с каждым шагом. Внезапная смена погоды принесла холодный ветер и дождь, а вместе с ними и короткую передышку от жары, но даже она была сведена на нет тем, что теперь приходилось шагать в промокшей одежде по грязным дорогам, которые превращались в настоящие реки глины под ударами сотен сапог.

Некоторые солдаты пытались облегчить свою ношу, снимая треуголки и мундиры и закрепляя их на ранцах, но Алекс приказал снова надеть их. Как человек, сам пробивающий себе путь, он знал, как важна внешность. Он по-прежнему застегивал латунные пуговицы мундира снизу доверху и плотно надевал на голову треуголку. Если ты выглядишь как часть целого, тебя будут считать частью целого, а он хотел, чтобы даже слухи о продвижении Континентальной армии произносились с благоговением, а не с насмешкой. Дойдут ли они до генерала Вашингтона или генерала Корнуоллиса, не имело значения, все должно быть просто блестяще. В конце концов, он не просто вел солдат на битву. Он шел к славе, к своему месту в истории.