Элиссон Вуд - Быть Лолитой

Иногда, собираясь на встречу с ним, я говорила родителям, что работаю вечером и, придя домой, тут же уходила, часами бесцельно катаясь на машине, прежде чем отправиться в закусочную. Мать все равно не знала мое расписание. Иногда я говорила, что встречаюсь с друзьями, с кем-то, с кем на самом деле не общалась уже несколько месяцев. Или же говорила, что отправляюсь куда-нибудь, чтобы сделать домашнее задание. Не думаю, что умела хорошо врать. Но не спрашивала, почему ко мне нет вопросов. Была рада уйти из дома.

Я начала писать мистеру Норту напрямую, используя местоимение «ты» на страницах своей тетради. Он сказал мне, что второе лицо делает записи личными, даже интимными. В конце концов, разве я пишу не ему, когда мы вместе? Встречи тоже становились более частыми – он разрешал мне заходить в его класс, даже когда у него были уроки, таким образом он мог быть уверен, что я полностью посвящаю себя писательству. Ему.

Даже на уроках мисс Кроикс в своей официальной тетради для сочинений, которую она проверяла каждые выходные и где мне приходилось быть вдумчивой и предусмотрительной, я, сама не замечая того, писала о нем.

Для данного в классе задания я написала:

Восьмое октября, «Десять пунктов, которые делают меня счастливой»:

1. Мои коты – Сампсон, Джордж и Лилли.

2. Роль, которую мечтала получить в постановке.

3. Отправиться на ужин и провести там время.

Я ничего не могла с этим поделать – он делал меня счастливой. Какой я не была уже очень давно.

Наши внешкольные встречи начались случайно, мы столкнулись друг с другом в местной кофейне. Сидели за соседними столиками. Тогда, во время подготовки к пьесе, встречи в закусочной были вполне уместными. План появился во время одной из бесед, когда он начал складывать свои записные книжки в портфель в пустом кабинете.

– Ну что ж, мы много чего обсудили относительно монолога сегодня, но не успели поговорить о твоем писательстве. – Еще одна книжка погрузилась в портфель. – Скорее всего, вечером я захочу картофель фри с сыром, – сказал он, и я знала, это означает, он пойдет в закусочную.

Пока мы шли по пустому коридору, похоже, оставшись вдвоем во всей школе, он продолжил:

– Мне не нравится закусочная «Блю Скай», там полно подростков. Ты бывала в «Олимпии»?

Я ответила, что да. Вернулась домой, поправила макияж, поужинала с мамой и сестрой и снова ушла, прихватив тетрадь. Уже стоя на пороге, крикнула на прощание, что пошла позаниматься с кем-то.

Пришла туда к семи вечера. Заняла столик в углу напротив двери. Заказала кофе. Еще один. И еще. У меня дрожали руки, когда я прихлебывала свой горячий горький напиток. А потом он пришел и направился прямо ко мне.

– Какое совпадение, верно? – сказал он, когда наши глаза встретились. Какая неожиданность.

Затем он начал приглашать меня на настоящие встречи. На уроках, когда ученики должны были что-то читать, он писал следующее задание на доске. Сказал мне заранее, что как только заканчивает звенеть звонок, оповещающий о начале урока, я должна быть внимательной. Он встречал мой взгляд, писал цифру девять на доске, обводил и стирал. Концентрация, с которой я смотрела на него, вызывала у меня дрожь, я наблюдала и ждала, когда появятся знаки. Знала его язык.

Я всегда, всегда приходила вовремя. Но иногда он приходил позже, чем планировал, или ему приходилось приносить с собой тетради для проверки, и нам не удавалось особо пообщаться. Порой я помогала ему оценивать работы, читала сочинения учеников и говорила, какую оценку они, по моему мнению, заслуживают. Обычно он соглашался.

– Однажды ты станешь отличным учителем, Эли, – улыбался он.

Мы обменивались записками через стол, будто бы сидели в чужом классе. Иногда мы вместе писали стихи, по очереди строчку за строчкой. Он обводил фразы, которые ему нравились, я переписывала их в свою тетрадь, так как знала, что не могу оставить себе что-либо, что мы написали. «Тайна делает все особенным», – написал он на салфетке, синие чернила растеклись в том месте, где он почеркнул слово «особенным». Я кивала, потому что знала, чем он рискует ради меня: своей работой. Я начала писать в своей тетради для творчества, снова и снова: «Я не стану причиной его увольнения. Я не стану причиной его увольнения».

Мисс Кроикс продолжала собирать тетради каждые несколько недель на своих уроках до конца года. Не знаю, что она подумала, увидев это или увидев что-то еще из того, что я писала. Не знаю, что бы я ответила, если бы она спросила. У меня остались лишь мои воспоминания и мои тетради, чтобы узнать, о чем я тогда думала: «Я не стану причиной его увольнения». Иногда даже подчеркивала. Я была уверена в этом.