Мона Кастен - Снова надейся

Мой папа никогда не пьет. Он говорит, что алкоголь для слабаков. Но все равно больше всего любит проводить время с этими людьми.

– Привет, малышка, – раздается рядом со мной низкий голос. Я поворачиваюсь на слишком высоком стуле и замечаю мужчину, который со мной заговорил. У него борода и жутко красные глаза. Чем дольше он на меня смотрит, тем неуютнее я себя чувствую.

– Ты тут совсем одна? – спрашивает он.

Я оглядываюсь через плечо на зал бара. К несчастью, папы нигде не видно. Тогда я перевожу взгляд обратно на мужчину, который уселся на стул возле меня, и качаю головой.

– Может, хочешь позвонить кому-нибудь, кто тебя заберет? – продолжает он и лезет в карман брюк. Вытаскивает оттуда мобильный и придвигает его по стойке ко мне. Я смотрю сначала на телефон, потом снова на незнакомца. Затем беру сотовый и спрыгиваю с барного стула. Быстро огибаю стойку и иду в сторону туалетов. Выйдя в коридор, поднимаю крышку телефона и начинаю набирать мамин номер. Мы вместе заучивали его наизусть для экстренных случаев. Надеюсь, она не рассердится, что я ей помешаю. Я жму на зеленую трубку и прижимаю мобильник к уху. Раздается один длинный гудок… но прежде чем я слышу его во второй раз, телефон вырывают у меня из рук. Я подскакиваю.

– Какого черта ты тут творишь? – звучит грохочущий голос.

Снизу вверх я смотрю на отца, который возвышается надо мной и стискивает в ладони мобильный незнакомца. Я уже собираюсь открыть рот и что-то сказать, как вдруг папа размахивается и швыряет телефон на пол. Я слышу, как он разлетается на куски, но не осмеливаюсь отвести глаза от своего отца. Лицо у него покраснело, глаза опасно потемнели. Знаю, каким он бывает в таком состоянии. Его руки дрожат от ярости, когда он снова размахивается, а я закрываю глаза, хотя прекрасно понимаю, что сейчас произойдет».

Я убрала руки с клавиатуры. Трясущимися пальцами потянулась к коле и обнаружила, что банка пуста. Образы, которые во время творчества вспыхивали перед моим внутренним взором, развеялись лишь через несколько минут. Кинув взгляд на часы, я осознала, что писала больше часа.

Вот что я одновременно любила и ненавидела в курсе Нолана: он постоянно сталкивал меня с прошлым и самой собой. Иногда это казалось мне чем-то вроде освобождения, однако порой приносило бесконечную боль – как сегодня. Я не хотела думать о том дне, когда в десять лет папа притащил меня в бар, потому что предпочел встретиться со своими друзьями, а не провести время со мной. Не хотела думать о затрещине, которую он влепил мне за то, что позвонила маме без его разрешения.

Я поднялась и отложила ноутбук в сторону. Надо еще раз отредактировать текст, прежде чем отправить его Нолану, но для этого я сейчас слишком взволнованна. К тому же у меня затекли ноги и заболела спина. Вытянув руки над головой, я сделала пару упражнений на растяжку, которые помнила еще со времен тренировок в группе поддержки. По всему телу бегали мурашки, что наверняка было связано не только с текстом, но и с телефонным разговором, который никак не выходил у меня из головы. Хорошо бы намотать парочку кругов вокруг корпуса, но такой вариант, увы, не рассматривался. Я пообещала маме больше не бегать одной по ночам. Хотя это, скорее всего, единственное, что сейчас вымотало бы меня настолько, чтобы я смогла уснуть.

Со вздохом я вновь плюхнулась в кресло. Может, получится отвлечься поисками в интернете вакансий с частичной занятостью? Первым делом я пробежалась по университетской онлайн-доске объявлений, потом по записям на сайте биржи труда, однако выбор оказался невелик. Если места и находились, то либо рабочие часы не совпадали с моим расписанием занятий, либо у работодателя были плохие отзывы. Тем не менее я сохранила несколько объявлений в закладках браузера.

После этого я без особого желания начала смотреть на Netflix документальный фильм о похищении детей, но не могла сосредоточиться. Снова и снова мысленно возвращалась к своему тексту. А ведь я давно могла бы его отредактировать и отправить Нолану.

Решив, что готова взглянуть на него вновь, я начала вычитывать предложение за предложением. В глаза бросилась пара пропущенных запятых и повторяющихся слов. Некоторые предложения пришлось переформулировать или вообще переписать заново, потому что они мне разонравились или внезапно стали казаться странными. Я проработала текст несколько раз, пока не осталась довольна им по меньшей мере наполовину. А потом настала очередь той части, которую я каждую неделю ждала сильнее всего.