Эми Хармон - Бесконечность + 1

Я разжала руки и упала в туман.

Когда умерла моя сестра-близнец, смерть вдруг перестала казаться чем-то нереальным. Я думала о ней постоянно. И поскольку Минни теперь была там, куда уходят после смерти, а я любила ее больше всего на свете, в глубине души мне тоже хотелось оказаться там. Поэтому я начала задумываться о собственной смерти, подолгу размышляла о ней, гадала, каково это. Нельзя сказать, что я внезапно захотела умереть. Такие вещи не случаются вдруг. Все начинается с одной мысли, которая мелькает где-то на задворках сознания, напоминая пламя свечи на торте, которое вот-вот задуют. Но мысль о смерти – это очень хитрая свеча. Ты ее тушишь, а она зажигается снова.

И снова. И каждый раз, когда эта свеча вспыхивает, ей удается продержаться чуть дольше, разгореться ярче. Ее свет кажется теплым. Даже ласковым. Тебе и в голову не придет, что такой огонь может обжечь.

В конце концов мелькающая мысль превращается в вариант развития событий, который со временем обрастает деталями и становится более точным. Возникают план А, план Б. Иногда даже В и Г. А там сам не заметишь, как начнешь прощаться с жизнью. «Может, я сейчас в последний раз пью кофе. В последний раз завязываю шнурки. В последний раз глажу кота. В последний раз пою эту песню». И каждый раз это слово – «последний» – приносит облегчение. Как будто вычеркиваешь пункт за пунктом из длинного списка скучных дел. А потом вместо маленькой свечки в голове начинают гореть мосты. Те, кто хочет умереть, жгут мосты не задумываясь. Сначала жгут, а потом прыгают с них.

В тот вечер я выставила всех из моей личной гримерки. Убедила их уйти. Я улыбалась и говорила спокойно. Не кричала, не плакала, не корчила из себя диву. Я никогда этого не делала. С этим отлично справлялась моя бабуля. А я просто попросила, чтобы меня оставили ненадолго. Мы провели последний концерт тура, всем хотелось отпраздновать. Прошлым вечером я спела в «Мэдисон-сквер-гарден», и ба была вне себя от восторга. Сегодня еще одна арена, «ТД-гарден» – так ее называют. Я понимала, что должна прыгать от счастья. Но не могла. Я казалась себе большим пустым арбузом. Помню, папа любил срезать верхушку и есть арбуз ложкой, как мороженое. Он съедал всю мякоть, и оставалась только пустая кожура. Потом папа водружал на место срезанную крышечку, и арбуз выглядел как новенький. Когда мама обнаруживала, что вся мякоть вычищена, она страшно ругалась.

Все ушли: мой стилист Джерри, визажист Шантел и другие – жены и подружки техников, пришедшие на последний концерт тура. Шоу закончилось. Ну, почти закончилось. Я сбежала со сцены, не спев последнюю песню. Ребятам с разогрева и моей группе пришлось играть традиционное финальное попурри без меня.

Я сказала, что плохо себя чувствую. Но, прежде чем уйти со сцены, выложилась на всю катушку, как меня учили. Спела песни из последнего альбома и хиты из предыдущих трех. Имея за плечами четыре полноценные пластинки, не считая релиза всех песен, исполненных на конкурсе «Нэшвилл навсегда», в срочном порядке выпущенного через месяц после моей победы, я завоевала свое место в шоу-бизнесе. Я была хедлайнером и лауреатом премии «Грэмми», а мой последний альбом «На осколки» стал платиновым.

Я выполнила все свои обязательства. Никто бы не посмел сказать, что я схалтурила. Я вложила душу в каждую песню, выводя каждую ноту.

Добросовестно скакала по сцене в тщательно продуманном одеянии – художественно изорванном тряпье в облипку, синих джинсах, черной шелковой блузке и красных ковбойских сапогах на высоком каблуке. Все это помогало мне балансировать на грани между поп-принцессой и независимой кантри-певицей, увеличивая охват аудитории.

Софиты на сцене обдавали меня жаром, но макияж не потек. Накладные ресницы, профессионально нанесенные тени и подводка придавали моим темно-карим глазам мечтательный, томный вид. Большие щенячьи глаза в обрамлении мягких золотистых локонов. Девочки по всей стране, подражая мне, мечтали иметь длинные светлые кудри «в стиле Бонни Рэй Шелби». Я бы им рассказала, что это очень легко. Свои я купила в обычном магазине. Любая девочка могла позволить себе такие. Конечно, сейчас мои локоны стали дороже, но так было не всегда.

Когда после химиотерапии у Минни начали выпадать волосы, мы решили обе побриться наголо. Пышные горы светло-каштановых волос усыпали пол. Ведь мы были близнецами. Похожими друг на друга как две капли воды. Зеркальными отражениями. Если Минни будет лысой, то и я должна. Но бабуля сказала, что бритоголовой меня на сцену не пустит, поэтому в день прослушивания на «Нэшвилл навсегда» она взяла деньги, отложенные на дорогу и еду, и купила мне парик с длинными пепельными кудрями.