Диана Гэблдон: Семь камней

Если подумать, то, пожалуй, во всем был виноват электрический угорь. Еще Джон Грей мог винить – и некоторое время так и делал – благородную Каролину Вудфорд. И хирурга. И уж точно того самого проклятого поэта. Но все же… нет, виноват был все-таки угорь.

Вечеринка состоялась в доме Люсинды Джоффри. Сэр Ричард был в отъезде; дипломат его ранга не мог участвовать в таких фривольных развлечениях. В то время в Лондоне все были одержимы вечеринками с электрическим угрем, но из-за того, что этих существ было мало, частная вечеринка была редким событием. Обычно такие забавы устраивались в публичных театрах, где немногие счастливчики, выбранные для встречи с угрем, вызывались на сцену, где получали удар и вертелись словно кегли на потеху публики.

– Рекорд – сорок два за один раз! – сообщила ему Каролина, с трудом оторвав взгляд от аквариума с электрическим угрем. В ее широко раскрытых глазах светился восторг.

– В самом деле? – Грей, пожалуй, никогда не видел таких странных существ; впрочем, всего лишь странных, но не удивительных. Почти три фута длиной, с тяжелым, почти квадратным телом, округлой головой, которую, казалось, кто-то вылепил неумелой рукой из глины, и крошечными, тусклыми бусинками глаз. Этот угорь совсем не походил на своих извивающихся, гибких сородичей с рыбного рынка – и уж определенно не верилось, что он способен свалить одним ударом электрического заряда сорок два человека.

Угорь был полностью лишен даже намека на красоту; ну, разве что, кроме маленького, тонкого плавника, проходившего вдоль брюха, он колыхался, как колышется на ветру кисейная занавеска. Лорд Джон поделился этим наблюдением с благородной Каролиной и тотчас получил ехидное обвинение в поэтическом настрое.

– Поэтическом? – проговорил за его спиной удивленный голос. – Найдется ли предел талантам нашего галантного майора?

Грей обернулся с любезной улыбкой и, мысленно скривившись, отвесил поклон Эдвину Николсу.

– Я нечаянно вторгся в ваши угодья, мистер Николс, – вежливо сказал он. – Мне не следовало этого делать. – Николс писал ужасные стихи, в основном на любовную тему, и его обожали молодые женщины с определенным складом ума. Благородная Каролина не принадлежала к их когорте и написала весьма умную и едкую пародию на его стиль. Впрочем, Николс едва ли слышал о пародии. Грей надеялся, что он не слышал.

– О, неужели? – Николс поднял рыжеватые брови и кратко, но со значением взглянул на мисс Вудфорд. Его тон был игривый, но самому ему, казалось, было не до шуток. Интересно, сколько он уже выпил, подумал Грей. У Николса пылали щеки и блестели глаза, впрочем, причиной этого могли быть и жара в комнате, и общее возбуждение.

– Вы не думаете восславить в оде нашего друга? – поинтересовался Грей, игнорируя намек Николса, и указал на большой аквариум с плававшим в нем угрем.

Николс рассмеялся, слишком громко – да, выпил он уже немало, – и небрежно махнул рукой:

– Нет, нет, майор. Зачем мне тратить энергию на ничтожное и мерзкое существо, когда меня вдохновляют такие восхитительные ангелочки? – Он ухмыльнулся. Грей не намеревался возводить напраслину на этого человека, но поэт и в самом деле открыто ухмыльнулся. Мисс Вудфорд растянула в улыбке сжатые губы и в знак упрека слегка ударила его по руке веером.

«Где же ее дядя?» – подумал Грей. Саймон Вудфорд разделял интерес своей племянницы к естественной истории и определенно не преминул бы составить ей компанию… О, вот и он! Саймон Вудфорд увлекся беседой с доктором Хантером, знаменитым хирургом – с чего это Люсинда вздумала пригласить и его ? Грей посмотрел на Люсинду – она, прищурившись, глядела поверх веера на доктора Хантера – и понял, что она его не приглашала .

Джон Хантер был знаменитым хирургом – и скандально известным анатомом. Ходили слухи, что он не остановится ни перед чем, чтобы получить особенно желанное тело – человека или животного. Его принимали в обществе, но только не в том кругу, к которому принадлежали Джоффри.

У Люсинды Джоффри были необычайно выразительные глаза, ее единственная красивая часть лица, – они были миндалевидные, ярко-серые и умели отправлять через наполненную людьми комнату замечательно грозные послания.

«Иди сюда !» – говорили они теперь. Грей улыбнулся и поднял бокал, приветствуя ее, но не двинулся с места. Глаза прищурились еще сильнее, опасно сверкнули, но внезапно отвлеклись на хирурга, который подбирался к аквариуму с озаренным любопытством и жадностью лицом.