Диана Удовиченко - Семь камней радуги

– Извините, пожалуйста, у вас не найдется чего-нибудь перекусить?

Макс обернулся и посмотрел по сторонам. Вокруг никого не было, кроме сидящего возле подъезда уличного пса Блохастика, который преданно таращил глаза и возил хвостом по асфальту. Макс пожал плечами и протянул руку к кнопке домофона. Приятный баритон продолжил:

– Боюсь показаться навязчивым, но, знаете, целый день в делах…

Макс обессилено прислонился к двери подъезда. Голос совершенно точно исходил от Блохастика:

– Может быть, есть сосиска, или кусочек колбасы?

– Н-нет… извините…

"Вот как, оказывается, сходят с ума", - пронеслось в голове.

– Ну, в таком случае, может быть, вы будете так любезны передать вашей матушке, что я очень голоден?

– Да без проблем! - взревел Макс, судорожно нажимая на кнопку, - Так прямо и передам: говорящий барбос жрать попросил, а сам в психушку отправлюсь!

Он взлетел по лестнице на четвертый этаж и открыл дверь своим ключом. Дома вкусно пахло пирогами. Мама, как всегда, уютно устроилась на кухне, одной рукой помешивая что-то в кастрюльке, другой - тыча в клавиши ноутбука. Время от времени она посматривала на экран телевизора, наблюдая за событиями любимого сериала, а плечом прижимала к уху телефонную трубку, из которой доносилась трескотня одной из многочисленных маминых подруг.

– Ну, все, дорогая, пока. Сын пришел, кормить надо.

Максу было не до пирогов. Он молча прошел мимо кухни в свою комнату, рухнул на кровать и закрыл глаза. Перед мысленным взором тут же заплясала умильная морда Блохастика. "Как же это? Ладно бы, наркоманом был… За что? Может, переутомился из-за поступления? А как теперь учиться в универе?"

На лоб легла прохладная рука.

– Что с тобой, сыночка? Голова болит?

Макс открыл глаза. Маму волновать не хотелось.

– Да все нормально, устал просто.

– Максим! - мамин голос стал строгим, глаза опасно позеленели, - Никогда не обманывай меня, это бесполезно. Выкладывай, что случилось!

– Ну, если ты настаиваешь… Только что говорящий пес попросил меня передать тебе, что ты забыла его покормить. А в остальном - все прекрасно. Кстати, ты не знаешь, чем лечат галлюцинации?

– Ах, это! Действительно, забыла.

Мама моментально успокоилась и убежала в кухню. Через минуту она вернулась с миской в руках:

– Отнеси, пожалуйста. Я ему сварила овсянку с мясом.

– Ты что, не слышала? Он раз-го-ва-ри-вал со мной!

– Ну разумеется, он разговаривал, - нетерпеливо отмахнулась мама, - Ричард Второй вообще очень коммуникабельный пес.

– Почему Ричард Второй? - тупо спросил Макс.

– Потому что Первым был его покойный папа…

Разговор становился настолько нелепым, что продолжать его не было смысла.

"Шизофрения!", - думал Макс, выходя из подъезда и оглядываясь в поисках пса: "Отягощенная наследственность. Точно, мы оба шизофреники. Помешались на Блохастике. То есть, на Ричарде. Только вот интересно, разве общий бред бывает?"

Ричард-Блохастик нашелся под кустом сирени. Он моментально опустошил миску, рыгнул, почесал задней лапой за ухом, бормоча что-то вроде: "Пардон, пардон, блохи замучили", затем серьезно сообщил:

– Передайте матушке, вас ждут. Белому нужны все камни спектра. Пророчество сбывается.

Мама бодро шагала по редкому ободранному лесочку, который начинался прямо за домом и служил пристанищем для местных алкашей и бомжей. Макс уныло плелся следом, обходя кучки мусора и с изумлением слушая мамин рассказ.

– Вообще-то, Знание передается у нас по женской линии. Мой брат, например, им не обладает. Я даже жалела, что у меня нет дочери. Но, видимо, пророчество не врет. Конечно, это все очень опасно для тебя. Только выхода нет. Если ты начал разговаривать с животными, тебе придется стать Носителем.

Макс мечтал о карьере аудитора, и ему совершенно не улыбалось становиться каким-то непонятным Носителем. Поэтому он спросил, стараясь быть ироничным:

– Так ты что же, ведьма?

Насмешка не удалась, вопрос скорее прозвучал испуганно. Мама задумалась:

– Ну да, можно и так сказать. Только у нас принято говорить Носительница.

– И чего вы носите?

– Я же уже сказала: Знание. Тайное Знание, передаваемое из поколения в поколение.

Макс пытался переварить услышанное. Верилось с трудом, можно даже сказать, вообще не верилось. Хотя, конечно, мама не была похожа на сумасшедшую.