Джорджетт Хейер - В плену желания

– Знаю, знаю, Кестер, но…

– Верю, что ты все прекрасно понимаешь… Поэтому вообрази себе, как она заживет, если станет женой сэра Риппла…

Взгляды братьев встретились, пронзая разделяющее их пространство. Эвелин пристально уставился на Кита, а тот безмятежно встретил его взор и первым нарушил молчание:

– Мы привыкли считать его полным болваном, Эв, однако, болван он или нет, сэр Бонами является самым преданным из маминых друзей. Сейчас он уже не влюблен в матушку, но Кресси совершенно права, утверждая, что он обожает ее. Мало есть такого на свете, что он не в состоянии ей дать. Уверен, чем расточительнее маменька будет по отношению к его деньжатам, тем большее удовольствие принесет ему ее взбалмошность. А еще я убежден: замужество избавит маму от всяких повес вроде Лоута.

Воцарилась долгая пауза.

– Если бы я полагал, что она будет счастлива… – нарушил молчание Эвелин. – Нет, Кестер, нет! Маменька просто хочет мне помочь! Я в этом уверен!

– Согласен, – сдержанно заверил его Кит, – однако ежели ты думаешь, что она приносит себя в жертву, то глубоко ошибаешься. Жертва в нашем случае – это сэр Риппл. Матушка же получает все, на что рассчитывает. Эв! Я вполне серьезен, когда утверждаю: коль ты расположен ставить маме палки в колеса, то окажешь ей весьма и весьма дурную услугу.

– Кестер! Ты ведь знаешь, что я не стану… – начал Эвелин, но дверь приоткрылась, и в комнату вошел Фимбер.

– В чем дело?

– Чайный поднос убран, сэр, – сообщил слуга, подчеркнуто обращаясь к Киту. – Я взял на себя смелость сказать Нортону, что… мистер Кристофер пожелал, чтобы в библиотеку принесли бренди. Теперь у него не будет повода появляться сегодня вечером в Длинной гостиной. А еще он мне сказал – пожалуй, это важно, сэр, – что леди Стейвли пока не отошла ко сну. Она сейчас играет в пикет с сэром Бонами. Я буду ждать поблизости, чтобы потом провести его светлость в домик миссис Пиннер.

– Ну вот, – с горечью в голосе произнес Эвелин, когда за Фимбером закрылась дверь. – Сам видишь, что мне приходится выносить. И что же делать, Кестер?

– Ты, – молвил Кит, – ты должен встретиться с леди Стейвли… Да поможет тебе Господь! И к тому же пожелай счастья в личной жизни бедолаге Рипплу. Ну а в-третьих, нам надо придумать какой-нибудь хитроумный план, чтобы никто из нашего круга ни о чем таком скандальном даже не помыслил.

– Мне кажется, ничего не выйдет.

– Должно выйти, – твердо сказал Кит. – От этого зависит мое личное счастье.

– Тогда лучше всем займись сам, – заявил ему Эвелин. – В конце концов, из нас двоих умным считают тебя, Кестер. А что собой представляет пожилая леди? Как с ней себя вести?

– Бесстрашно, потому что она сущая мегера.

– Господи! Лучше бы я вообще не возвращался домой, – простонал Эвелин. – Не смей бросать меня один на один с ней. Я уже и так дрожу как листок на ветру.

– Мужайся, брат, – посоветовал Кит, распахивая дверь, ведущую в Длинную гостиную.

Вместе они переступили порог и застыли на секунду в дверном проеме.

Почтенная вдова, только что взявшая в руки розданные сэром Бонами карты, отложила их в сторону и в изумлении уставилась на братьев-близнецов. Старуха и словом не обмолвилась, но по блеску, промелькнувшему в ее глазах, внучка леди Стейвли поняла, что внезапное появление братьев Фенкотов произвело на пожилую леди неизгладимое впечатление.

Каждый из них мог по праву считаться весьма симпатичным, статным молодым человеком. Но вместе, при свете свечей, бросавших блики на их гладко выбритые лица, они произвели на почтенную вдову сильнейшее впечатление. Как многие до нее, пожилая леди пришла к мысли, что это парочка, вполне возможно, самых красивых джентльменов из всех, с кем сводила ее судьба.

– Эвелин! Мой дорогой! – радостно воскликнула леди Денвилл.

Вскочив с дивана, графиня грациозной походкой устремилась навстречу своим сыновьям, широко раскрыв материнские объятия.

Эвелин левой рукой взял ладонь матери, осторожно поцеловал ее и с озорством заметил:

– Вы сегодня особенно изящны, маменька. Нарядились, словно рождественская елка.

Графиня, хихикнув, хотела было последовать за ними, но сын мягко отстранил ее и направился по гостиной туда, где сидела вдовствующая особа. Если Эвелин и боялся, внешне он никак не проявил своих чувств. Молодой человек поклонился почтенной матроне. Его улыбка была столь же обезоруживающей, как и улыбка брата.

– Я должен попросить у вас прощения, леди Стейвли, однако, если рассудить здраво, моей вины в случившемся нет.