Тереза Ромейн: Играя в любовь

Это будет брак по расчету, построенный на фундаменте старой дружбы и скрепленный взаимным уважением, и никакой любви, даже намека на любовь!

Все правильно. Эдмунд и без того получит куда больше, чем заслуживает.

– Лучше бы ты отправил Шерингбрука не к своему поверенному, а к Хавьеру, – сказала Джейн. – Как ближайший родственник-мужчина, за меня несет ответственность он, так что ты не обязан оплачивать мои долги.

Эдмунд повернулся к ней в профиль, намереваясь применить свой излюбленный трюк: на редкость хорошее боковое зрение позволяло ему незаметно наблюдать за собеседником, в то время как тот думал, что никто на него не смотрит, – и спросил:

– А если это не так?

– Это ты сейчас о чем, Киркпатрик?

Он ожидал, что на ее лице отразится удивление или интерес, но ничего подобного не увидел – никакой реакции, даже глазом не моргнула.

Эдмунд сменил позу и, положив руку на спинку оттоманки, слегка коснулся шеи Джейн. Вот тут реакция превзошла все ожидания: девушка так резко подалась вперед, что соскользнула на пол. Эдмунд подал ей руку и помог подняться.

– Что ты имеешь в виду, Киркпатрик? – тихо, совершенно ошарашенно спросила Джейн.

Все еще удерживая ее руку, он опустился на колено.

Она широко распахнула глаза.

– Нет! Только не это! Нет-нет… Пожалуйста, встань!

Можно подумать, что, если он встанет, все изменится: исчезнет ее долг, а вместе с ним и то письмо. Ему нужна жена. И наследник.

– Джейн, я прошу тебя выйти за меня замуж.

Она отчаянно пыталась высвободить свою руку.

– Не говори так, Киркпатрик! Я знаю, ты этого не хочешь. Не надо. Не поступай так со мной.

Он выпустил ее руку, встал и отступил на шаг назад.

«Не поступай так со мной». Что за таинственная фраза? Разве в его предложении было что-то дурное, обидное, оскорбительное? Странно, очень странно.

Эдмунд поморщился. Старая, знакомая, мучительная боль в желудке возникла снова. Он медленно сделал глубокий вдох, еще один… Боль утихла.

– Джейн, пожалуйста, обдумай мое предложение: ты сможешь выбраться из сложной ситуации, а я постараюсь, чтобы тебе было со мной… не очень плохо.

На ее губах промелькнула тень улыбки.

– Не прибедняйся, Киркпатрик: с тобой всем всегда хорошо!

– Вот уж не думал…

– Ты объяснил, почему мне нужно за тебя замуж, а теперь я хочу знать, зачем тебе жениться на мне.

Джейн вскинула подбородок и так плавно изогнула шею, что стала похожа на лебедя.

В этом она вся, эта Джейн. Ей ничего не стоило притвориться кем угодно: хоть благородной птицей, хоть графиней, хоть королевой, а уж баронессой и подавно.

Но Джейн Тиндалл умела не только притворяться, но и держать удар. Достаточно вспомнить, как хладнокровно она вела себя за карточным столом.

Эдмунд постарался быть с ней предельно честным:

– Мне пора обзавестись семьей, и я не хочу тянуть с женитьбой. А ты мне нравишься, Джейн. Я восхищаюсь тобой.

– Ты мной восхищаешься. Тебя восхищает моя неземная красота? Мое неотразимое обаяние? Многочисленные таланты? Изящество? Покладистый характер? Скажи на милость, чем именно ты восхищаешься?

Она смотрела на него с нескрываемой иронией, прекрасно понимая, что не обладает ни одним из перечисленных качеств.

Эдмунд тоже это понимал и, тем не менее, не лгал, когда говорил, что восхищается ею, и поэтому вполне искренне ответил:

– Меня восхищает, что ты решительная, находчивая, целеустремленная.

В лице Джейн что-то дрогнуло, и она коротко сказала:

– Спасибо, Киркпатрик.

Мучительная боль вернулась, словно напоминая, что надо торопиться.

– Позволь мне завтра же поговорить с твоим кузеном.

Она прищурилась:

– Только если ты примешь мои условия.

– Хорошо, давай обсудим их по порядку.

– Мое приданое пойдет на оплату долга Шерингбруку.

Эдмунд кивнул.

– Да, понимаю, но, надеюсь, больше ты никогда не сядешь с ним за карточный стол.

– Не только за карточный, но и вообще ни за какой. Вернемся к моим условиям: двести фунтов в год на личные расходы.

– Надо же, какая ты требовательная.

– Не требовательная, а предусмотрительная. Я всего лишь пытаюсь отстоять свои интересы.

Эдмунду показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Сегодня вечером она боролась, чтобы обеспечить себе независимость, и проиграла. Теперь ей хотелось хоть немного наверстать упущенное. Грех отказать ей в таком желании. Должна же она получить какую-то компенсацию за то, что он, предлагая ей руку и сердце, утаивает от нее свое прошлое.