Софи Джордан - Запретные желания

В коридоре Ламберт, главный дежурный надзиратель, со скучающим видом осмотрел всех троих.

Заключенный, которого Нокс ударил в колено, скулил, не в силах передвигаться самостоятельно. Его поддерживали два охранника.

– Что произошло? – рявкнул Ламберт.

Нокс выдержал его взгляд, и его лицо стало похоже на невозмутимую, непроницаемую маску.

– Мы просто дурачились.

Никто из заключенных не признавался в том, что дрался. Никто никогда ни на кого не показывал пальцем, никто никого не обвинял. Это было неписаным правилом, даже среди врагов. Драка – как для нападающей стороны, так и для жертвы – означала более продолжительный срок в «дыре».

Ламберт фыркнул:

– Да неужели?

Он постучал по колену скинхеда концом дубинки, отчего тот взвыл еще громче.

– Похоже, оно сломано. – Ламберт бросил на Нокса угрожающий взгляд, а затем посмотрел на скинхеда. – Это сделал Каллаган?

Пострадавший стиснул зубы и вздернул подбородок. Его лицо вновь обрело свирепое выражение.

– Он же сказал: мы просто дурачились.

Ламберт закатил глаза, давая понять, что разбираться дальше не намерен.

– Отлично. Мне плевать. Отведите их в медпункт. Если колено действительно сломано, отправьте его в больницу.

Глаза скинхеда блеснули. Казалось, он забыл о полученной травме. Очутиться за стенами тюрьмы было большой удачей. Больничная еда была лучше тех помоев, которыми кормили в «Девилс Рок».

– Шагай, Каллаган. – Честер больно ткнул Нокса в спину, заставляя его следовать за другими заключенными.

Нокс бросил взгляд через плечо. Это был предел его возможностей. Его скованные наручниками руки сжались в кулаки, а разбитые в кровь костяшки пальцев побелели.

Ему самому казалось странным, что он все еще способен на подобную реакцию. Что он все еще сердится на «быка», вонзающего колено ему в позвоночник или пинающего его с таким видом, как будто перед ним кусок дерьма. Можно было бы предположить, что после стольких лет, проведенных в тюрьме, ему это будет безразлично. Что он будет воспринимать это как должное, смирившись со своей судьбой и не рассчитывая на иное обращение.

Ему следовало бы принять это как часть своей жизни.

Если Брайар рассчитывала на то, что первый день в тюремном медпункте будет спокойным, она ошиблась. За полчаса до начала приема послышалось жужжание и дверь поползла в сторону.

В комнату вошли четыре надзирателя. Они сопровождали троих заключенных, руки которых были скованы наручниками. Мерфи быстро ощупал их одежду, убедившись в том, что у них нет при себе оружия. Каждый шаг заключенных сопровождался звоном цепей.

Брайар встала из-за стола, за которым они с доктором Уокером просматривали истории болезней. Они надеялись принять всех заключенных, которых записал на сегодня Джосая, и, может быть, кого-то еще. Изучив весь список и обратив внимание на некоторые жалобы, Брайар и доктор Уокер озабоченно переглянулись. Многие из этих людей страдали от заболеваний, с которыми в обычной жизни оказались бы в больнице. Брайар подозревала, что пару пациентов доктор Уокер порекомендует немедленно госпитализировать.

При появлении мужчин в наручниках комната как будто уменьшилась в размерах. Доктор Уокер и Джосая шагнули вперед, показывая охранникам, где разместить заключенных. Брайар застыла, как парализованная. Она разглядывала вновь прибывших. Руки, шеи и лица двоих заключенных были покрыты татуировками, которые придавали им устрашающий вид. Девушку затошнило. Увидев этих людей на улице, она перешла бы на другую сторону, чтобы избежать встречи с ними.

У одного из заключенных были в кровь разбиты губы и нос, и густая алая жидкость капала на белую униформу. Другой ковылял, поддерживаемый двумя надзирателями. Хотя покрытые татуировками заключенные были ранены и ее обязанностью было оказать им помощь, Брайар не удалось сдержать дрожь.

Все же, какими бы жуткими ни показались ей скинхеды, именно третий заключенный заставил ее застыть на месте… Именно при виде него ее сердце замерло, а затем бешено заколотилось, громко выстукивая: «Держись от него подальше, держись от него подальше, держись от него подальше!»

На его теле не было татуировок, во всяком случае, насколько она могла судить, но это еще больше привлекало внимание к его невероятным размерам и резким чертам лица. Казалось, его челюстью можно дробить гранит. Губы были сжаты в неумолимую линию, с обеих сторон заключенную в короткие скобки, которые когда-то, вероятно, были ямочками. Вот только Брайар была уверена в том, что он никогда не улыбается.