Шерри Джонс: Четыре сестры-королевы

– Надеюсь, что буду править мудро, – говорит Маргарита. – Думаю, больше и желать нечего.

– Тогда ты похожа на царицу Савскую, – замечает мама. – Она сказала своему народу: «Я поражена любовью к мудрости… потому что мудрость гораздо лучше, чем сокровища из золота и серебра».

Маргарита чувствует, что краснеет. Если бы мама прочитала ее мысли, считала бы она ее по-прежнему мудрой?

– Я мудра лишь знанием, что ничего не знаю, – цитирует она Сократа.

– Мудрость – благородная цель, – говорит мама. – Задача на всю жизнь.

– Вот к концу жизни Марго ее и достигнет, – язвит Элеонора.

– А что Беатриса, мама? – спрашивает Санча. – На какую царицу она похожа?

– На царицу пчел, она всегда жужжит, – говорит мама.

Беатриса ковыляет к дверям, как каждый вечер. Маделина хватает ее, прикрикнув – как каждый вечер, – и Беатриса, как обычно, принимается, хныкая, звать папу, который тут же появляется.

– Должно быть, пора спать.

Беатриса вырывается от няньки и бежит к нему. Он подхватывает ее и целует в обе щеки, несмотря на сопротивление. Она не хочет ложиться спать. Говорит, что хочет остаться с папой.

Он возражает:

– Сыграю в шахматы с Сорделем. Он норовит смошенничать, а я люблю выигрывать. Это слишком возбудит маленькую девочку.

Она прижимается курчавой головкой к его плечу.

– Мне все равно. Я хочу с тобой.

– Обещаешь быть хорошей девочкой и тихо сидеть у меня на коленях?

Она кивает.

– Тогда пойдем со мной.

Когда он уходит, Маделина упирает руки в боки. Ну что тут поделаешь? Сколько раз повторяла, что малышке нужно спать? Что завтра Беатриса будет утомленной и раздражительной? Но что толку его убеждать, когда дело касается любимой дочери?

– Беатриса использует свои чары, чтобы добиться желаемого, – шепчет Элеонора Маргарите, когда они лежат в кровати вместе с уснувшей Санчей. – Это она похожа на Клеопатру.

– Надеюсь, ты ошибаешься. Помнишь, что стало с Клеопатриными сестрами?

Элеонора скалит зубы. С видом горгульи в лунном свете она поднимает указательный палец и медленно проводит им по горлу.

Бриньоль, 1234 год

Возраст – 13 лет

Сокол парит, выжидая, его взгляд проникает сквозь деревья и высокую траву, ловя невидимые потоки. И вдруг резкое снижение, падение на землю – и вот он снова взмывает вверх с жирным зайцем в когтях.

– Я победила! – кричит Маргарита.

– Нет! – Элеонора оборачивается к сокольничему: – Гастон! Скажи ей. Мой сокол уже загнал этого зайца.

Их зовут из château , и они бросаются вниз, пуская слюнки. Вчерашний ужин состоял из черного хлеба, сыра и листочков первого весеннего латука. Сегодня им обещали малину и рыбу из пруда. Элеонора, как всегда, добегает до château первой. Радуясь победе, она не замечает взгляда мамы на ее рубашку, порванную и запачканную утром, когда она скатилась по склону холма. Или, скорее, предпочитает не замечать.

Девочки сидят за столом в огромном зале, рядом с матерью. С другой стороны папа увлеченно разговаривает с дядей Гийомом и Ромео, приехавшими сегодня после посещения французского двора. Маргарита ловит дядин взгляд, и он подмигивает ей. Но это ничего ей не говорит: привез он брачное предложение или нет. Неподалеку менестрели играют на дудках и барабанах, а жонглеры в ярких коротких рубахах и рейтузах стоят на головах и ходят колесом. Позади них рыцари препираются за места ближе к главному столу, а трубадуры пихают друг друга локтями и посмеиваются. Папин любимец, рыжий скандалист Бертран д’Аламанон, строчит стихи у себя на ладони и показывает их жирному Сорделю, который обхватил и словно удерживает свой живот, чтобы не разорвался от плотного обеда.

– Король Франции хочет Марго. – Дядя Гийом поднимает руку, чтобы слуга больше не разбавлял его вино. – Человек, которого они присылали сюда прошлой зимой, привез живописную депешу.

– «Девочка с приятным личиком, но еще более приятной верой», – цитирует Ромео и сияет, словно сам сочинил эту фразу.

Приятной верой? Ее религиозный пейзаж усыпан сожженными и обезглавленными телами катаров [9], некоторые из них были поэтами. Еретики, клейменные за критику папы римского. Вырезанные французами. Ее вера – это капля крови на острие меча, не замеченная месье де Флажи, любовавшимся ее грудью.

– Ты ведь сказал, его доклад был живописным, – говорит папа. – Эта характеристика вялая, разве нет? Словно наша Марго – простушка, которую ждет монастырь.