Кара Колтер - Сияющий мир

И все же для такой женщины, как Морган Мак-Гир, в его мире не было места.

У него была работа, которая приносила удовлетворение, не затрагивая сердца. А Морган не только прикоснулась к его сердцу, она могла бы заполнить пустоту в его душе, о которой он раньше и не подозревал.

Нейт вдруг осознал, что Морган находится в кузнице, словно сила мысли могла призвать ее. Как он догадался, что это была именно она?

Аромат, ощущение, звук тихо открывшейся двери?

Нет. Просто она была единственной, кто не обратил внимания на предупреждающую табличку на двери.

Теперь, считая, что их совместная поездка – и, возможно, поцелуй – давали ей какие-то дополнительные права, она стояла прямо у горна и внимательно наблюдала за его работой.

Аромат ее духов заполнил пространство вокруг, внушая ему уже знакомую тоску по недостижимому. Тоску по чему? По нежности?

Нейт нарочно продолжил заниматься своим делом: раздувал мехами огонь посильнее – и только потом взглянул на Морган.

Нейт собирался приказать ей уйти, но – удивительно – его легендарная дисциплина на этот раз подвела. Он не смог этого сделать.

Великолепные медные волосы Морган были убраны в хвост. Она была без макияжа, но ее глаза сияли ярче любого изумруда. Хотя нет, губы она все-таки подкрасила – они слегка блестели, едва заметно, но очень соблазнительно. Она просто смотрела на его работу, не мешая, и почему-то ее присутствие не раздражало Нейта.

– Привет, – услышал он собственный голос. Не то чтобы совсем дружелюбный, но и не тот, которым выгоняют прочь.

– Привет. Что вы делаете?

– Это часть ворот для исторического здания в Саванне, в Джорджии.

– Просто фантастика. – Учительница перешла к столу, где лежали остальные части ворот, словно детали пазла, который еще нужно было собрать.

Нейт снова украдкой взглянул на Морган, подумав, что она, наверное, шла пешком. На ней была теплая розовая куртка и варежки. Щеки разрумянились от холода.

Нейт видел, что она действительно в восторге от его работы. Да, его изделия заслуживали похвалу и художников, и кузнецов по всему миру, но почему-то именно ее слова затронули его. Неудивительно, что все первоклассники так любили Морган.

– Я заглянула, просто чтобы сказать, что эта неделя была очень хорошей для Сесилии.

– Из-за нарядов? – с презрением спросил Нейт. – Мы живем в мире, где даже шестилетки судят друг друга по тряпкам, мисс Морган.

Он понимал, что специально пытается задеть ее, подсознательно пытаясь заставить уйти – раз уж не получилось прямо попросить об этом.

Несмотря на свою хваленую выдержку, рядом с Морган Нейт не мог быть спокоен – его постоянно тянуло к ней, и это его раздражало.

Но Морган не оскорбил его цинизм.

– Дело не только в одежде, дело в том, что Сесилия чувствует себя по-другому. Она чувствует себя на своем месте. Это придает ей уверенности.

– Мне уверенности не занимать. Хотя в детстве у меня никогда не было красивой одежды.

Ну и зачем он это сказал? Нейт посмотрел на Морган – она мягко улыбалась, ожидая, что он продолжит. Но он не собирался этого делать!

– В общем, спасибо, что заглянули. Могли бы записку послать.

Но она по-прежнему выглядела спокойной. Нейт многое бы отдал за то, чтобы она нахмурилась. Ему хотелось рассказать ей обо всем – и о том, о чем он старался даже не вспоминать.

– Мы оба знаем, что вы не читаете мои сообщения.

Интересно, она уйдет, если он пообещает впредь всегда читать их? Вряд ли.

– В любом случае мне нужно было увидеть вас. Вы должны подписать разрешение для Сесилии на участие в «Рождественском ангеле». Репетиции начнутся на следующей неделе.

– Мне осточертел этот «Рождественский ангел», – проворчал Нейт. – Весь город словно помешался. Я не люблю Рождество. Я не люблю Уэсли Уэлхэвена. И мне совершенно не нравится «Рождественский ангел».

Мгновение Морган хранила молчание. Здравомыслящий человек поторопился бы поскорее убраться подальше от разгневанного Нейта Хетоуэя. Но не она.

– Пожалуй, вам нужно повесить еще одну таб личку на двери: «Здесь живет Гринч».

– Моя жена попала в аварию в сочельник. Она умерла в Рождество, два года тому назад. Знаете, после такого Санта-Клаус с его оленями уже не так радует.

Он сказал это почти бесстрастно, но, несмотря на его решение относиться к Морган безразлично, ему это не удавалось.

Нет, он не хотел ее жалости. Он ненавидел жалость.

Ему нужно было кое-что другое – он изумился, когда понял, что именно. Он больше не хотел нести эту ношу в одиночестве.