Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров

Когда дверь за ней закрылась, я с жадностью набросился на еду. Насытившись и помывшись, я вытащил одежду из шкафа. Тут же в комнате оказалась моя седельная сумка со всем содержимым. Я осторожно извлек оттуда сборник псалмов в потертом кожаном переплете и открыл титульный лист.

«…Votre amie, Marie».

Я с нежностью смотрел на буквы, написанные любящей рукой, прикосновений которой я не помнил. Положив книгу на столик возле кровати, я мысленно пообещал себе перечитать любимый псалом мистрис Элис. И выучить наизусть.

С помощью мыльной пены, ножа и осколка зеркала из моей сумки мне кое-как удалось побриться. Смыв остатки щетины и пены, я с изумлением и даже испугом смотрел на собственное отражение. Лицо в зеркале было все в ссадинах, бледное, с заострившимися чертами и отмеченное зрелостью. То лицо двадцатиоднолетнего юноши, к которому я привык, куда-то исчезло. Из зеркала на меня взирал незнакомец – и отныне этим незнакомцем был я сам. Но теперь я знаю, кто он, и смогу управлять им. Мне предстоит научиться многому, чтобы выжить в новом мире. Я готов побороться за свое место.

Но мне не суждено успокоиться, пока я не разыщу мастера Шелтона. Ему известно еще что-то. Он служил Чарльзу Брэндону, он оплакивал смерть его жены, моей матери. Знал ли он, что мистрис Элис хранила такой же лепесток золотого артишока, как и переданный им Марии Тюдор? И почему он оказался у Элис, – возможно, и это ему известно. Тайна не раскрыта окончательно, и ключ к разгадке у мастера Шелтона.

Я облачился в одежду конюха. Все вещи оказались на удивление впору.

Миновав главный зал с массивными стропилами и фламандскими гобеленами, я прошел в сад через распахнутую дубовую дверь. Поздний летний вечер окутывал бархатным покрывалом шиповник и ивы.

Кейт, склонившись над своей грядкой с травами, укладывала в корзину свежесобранный чабрец. Увидев меня, она подскочила от радости, так что соломенная шляпка соскользнула с ее затылка и повисла на ленточках. Не говоря ни слова, мы кинулись друг другу в объятия, и я понял, как скучал все это время без нее.

– Надеюсь, ты хорошо спал, – наконец прошептала она, оторвавшись на секунду от моих губ.

– С тобой спал бы еще лучше, – отозвался я, поглаживая ее по спине.

Она расхохоталась:

– Лучше спят только покойники! – И добавила уже серьезнее: – Не вздумай меня искушать. Не собираюсь уступать приставаниям всяких грязных котяр, что болтаются тут по дому!

– Вот это мне в тебе и нравится, – пробормотал я и снова приник к ее губам.

Мы сидели на скамейке, взявшись за руки, и любовались вечерним небом.

– Смотри, что у меня есть.

Кейт достала из кармана юбки золотой лист и, к моему изумлению, серебряный с ониксом перстень Роберта Дадли.

– Совсем забыл про него, – пробормотал я, примеряя кольцо на палец.

Оно оказалось велико.

– Знаешь, чем все закончилось? – спросила она.

– Герцог выступил на Фрамлингем, и армия покинула его. Это последнее, что я слышал.

Кейт кивнула:

– Сегодня пришли известия. Герцог так и не дошел до Фрамлингема. Как только Совет провозгласил Марию королевой, Арундел и все прочие бросились к ее ногам. Арундел отправился арестовывать Нортумберленда, лорда Роберта и его братьев. Их препроводили в Тауэр. Гилфорд уже там. – Помолчав, она добавила: – Говорят, Мария приказала казнить их.

Я стиснул кольцо:

– Ее трудно винить за это.

Мне вспомнились те далекие времена, когда напуганный мальчуган прятался на чердаке и мечтал, чтобы братья Дадли приняли его в свою компанию.

Кейт взяла меня за руку:

– Хочешь рассказать мне что-нибудь? Этот золотой лепесток – удалось выяснить, что он значит?

– Это лист.

Мы встретились взглядами, и я вложил вещицу в ее открытую ладонь.

– Я расскажу тебе все. Только мне нужно немного времени, чтобы самому разобраться. И она ждет меня. Мистрис Эшли сказала.

От меня не ускользнуло, что Кейт слегка отстранилась. Ей трудно с этим справляться, но нам обоим придется жить с этим, если мы хотим быть вместе. Елизавета стала частью каждого из нас.

– Да, она ждет. Днем у нее опять был приступ головной боли. Поэтому я и собираю травы для ее вечернего питья. Но она просила, чтобы ты пришел, как только будешь готов. Хочешь, я отведу тебя? Она сидит над книгами в галерее.

Я прижал ее руку к губам:

– Прелестная Кейт, мое сердце навек принадлежит тебе.

Она посмотрела на наши переплетенные пальцы и вздохнула:

– Ничего ты пока не понимаешь. Я-то знаю ее лучше, чем ты. Прекраснее госпожи ты не найдешь на всем белом свете. Но взамен она потребует вечной преданности.