Эйми Карсон - Нежданный гость

– Ты что, спятила? – Риторический вопрос.

Она, похоже, не слышала его, сосредоточившись на своей работе. Утром он сказал ей, что понимает, как ей тяжело. Но никак не ожидал, что она тронется умом до такой степени. Вполне разумно помочь с вечеринкой. Присмотреть за ней, пока не приедут подруги, которые смогут поддержать. Мейсон не настолько тупой, чтобы не понимать: ему в какой-то степени просто нравится находиться с ней. В спальне, когда они смотрели друг другу в глаза, а Рииз прижимала к груди лиф платья, он ощутил сильный чувственный порыв, невольно шагнул вперед с одной-единственной мыслью: обнять ее. После многих месяцев полного отсутствия подобных желаний было бы глупо сожалеть об этом. И не важно, какое при этом лицо у бывшей жены.

– Ты что, спятила? – Мейсон повторил громче.

Рииз бросила на него мимолетный взгляд, потом повернулась лицом, не выпуская из рук фен.

– Пытаюсь избавиться от имен, вырезанных на скульптурах. И не могу придумать, как разъединить этих двоих.

Мейсон небрежно прислонился к косяку и пристально рассматривал Рииз. Красный свитер плотно облегал ее груди, которые, может, и стали чуть меньше, чем он помнил, но не потеряли соблазнительности. Изящный изгиб бедер, подчеркнутый джинсами, в сочетании с ногами очень правильной длины, которые когда-то с такой страстью обнимали его, тоже привлекал внимание. Стараясь не давать волю воображению, он отбросил навязчивую картину и устремил взгляд на золотистую прядь, выскочившую из-под шапки. Захотелось погрузить пальцы в ее волосы и прижать к себе. Обнять ее. Сегодня. Привлекательная мысль, но раскатывать губу на женщину, которая еще вчера собиралась выйти замуж за другого, не стоит. И уж точно не пожирать ее глазами, когда она балансирует на грани безумия. Мейсон протянул руку и выдернул шнур из розетки. Фен наконец прекратил неустанное завывание. Наступившая тишина оглушила их на миг. Наконец он заговорил:

– Пытаешься свести счеты с жизнью?

Рииз повернулась к нему лицом. Ее щеки горели ярким румянцем, губы слегка посинели, зубы стучали. Если бы ей не удалось угробить себя током, в запасе оставалось переохлаждение.

– Я пытаюсь спасти хотя бы часть декора, – ответила она.

И как только ей удалось сохранить членораздельную речь в этом припадке лунатизма? Мейсон взглянул на электрический провод, лежавший на полу у ее ног.

– Если тебе удастся растопить лед и вода попадет на пол, тебя тряхнет двести ватт. Сомневаюсь, что эти дурацкие надписи покажутся тебе такими уж важными.

Рииз нахмурилась и задумчиво произнесла:

– Разве у льда проводимость выше, чем у воды? Мейсон помрачнел. Не хотелось обсуждать с ней вопросы физики, стоя в морозильнике с мокрой головой и в одном полотенце. Его мужское достоинство грозило обледенеть и отвалиться.

– Если бы я знал, что ты помешаешься на этом, предложил бы тебе отменить вечеринку. Говоря серьезно, так и надо было сделать. Любой, кто действительно заботится о тебе, меня бы понял.

– Я собираюсь закатить вечеринку века и хочу сама получить удовольствие.

Мейсон услышал отчаянную решимость в ее голосе и застонал. Ощутив острое желание схватиться рукой за голову, едва не выпустил полотенце.

– Хорошо, только, ради бога, не убивайся насмерть. Давай вытащим отсюда эти фигуры, я помогу тебе удалить надписи.

– Нельзя. – Видимо, по выражению его лица Рииз поняла, что он уже с трудом соображает, ее слова прозвучали особенно отчетливо. – Мы можем делать все что угодно, но только в морозильнике. Я поговорила со скульптором. Каждый раз, когда скульптуры подвергаются резкому перепаду температуры, могут появляться трещины и помутнения.

Плевал он на трещины! Даже если лебеди разобьются вдребезги, наконец нелепо поцеловавшись на полу. Но он вдруг ясно понял: желание спасти праздник – цель, которая придает ей силы жить дальше. Он мог себе представить, как тяжело ей держаться, когда все обернулось таким образом.

– О’кей. Переоденусь и помогу тебе. – Мейсон повернулся, чтобы выйти, но, остановившись, бросил на нее серьезный взгляд. – Не делай ничего, пока я не вернусь, иначе твоя треклятая вечеринка превратится в поминки и следующие несколько дней я буду писать «покойся с миром» на каждом куске этого идиотского льда.

Губы Рииз дрогнули, на прекрасном лице впервые расцвела настоящая улыбка. Мейсон уставился на нее как дурак, чувствуя себя в долгу перед холодным воздухом, гулявшим под полотенцем, охлаждая те части, которые грозили вспыхнуть огнем. Нет желания испытывать первую после ранения эрекцию с намотанным вокруг торса полотенцем. В конце концов Мейсон отправился в свою комнату. Подальше от Рииз. Не стоит тешиться надеждой, как он снова почувствует ее голое тело под собой, разжигающее неукротимое пламя. Достаточно ее улыбки. Проклятье!