Маргарет Макфи - Сорвать маску

Доминик должен был внимательно слушать секретаря, продолжавшего разбирать огромную кипу писем, лежавшую на столе между ними.

– Королевское общество филантропов приглашает вас на ужин в июне. – Барклей поднял глаза от ежедневника. – На этот вечер у вас нет иных договоренностей.

– В таком случае я приму приглашение, – кивнул Доминик. Тут же раздался скрип пера по бумаге. Но мысли герцога уже были далеко. Он думал об Арабелле и той смутной тревоге, которую ощущал все время с их последней встречи.

– Королевское гуманистическое общество уведомляет вас о том, что им требуется больше лодок. Как один из покровителей, вы, разумеется, получите подробный отчет о…

Слова Барклея пронеслись мимо сознания Доминика, снова задумавшегося об Арабелле. Ему казалось, сделать ее своей любовницей – идеальный выход из создавшегося положения, но теперь, при свете холодного дня, после беспокойного ночного сна он уже не был так в этом уверен. В темноте Доминик снова и снова прокручивал в голове их разговоры, раз за разом прослушивал каждое слово – и не мог не почувствовать нарастающего беспокойства.

«Выживаю» – это слово, казалось, въелось в его разум. Объяснение причин, по которым она оказалась в борделе, не слишком сочеталось с заверениями, что это ее сознательный выбор. «Выживаю». Слово неприятно покалывало сознание.

В наступившей тишине Барклей громко кашлянул.

– Весьма интересно, – произнес Доминик, не услышав ни слова из длинного отчета. – Отправьте им сто фунтов.

– Разумеется, ваша светлость.

– На сегодня все? – Он с трудом скрывал нетерпение. Доминику хотелось остаться в одиночестве. Подумать.

– Да, ваша светлость, – отозвался Барклей, снова сверившись с ежедневником. – Я должен еще напомнить вам, что сегодня в два часа дня вас ждут в Сомерсет-Хаус, где состоится лекция королевского общества, а завтра вы должны присутствовать на заседании палаты лордов на обсуждении смещения сэра Джона Крэддока с поста командующего британской армией в Португалии и назначения вместо него сэра Артура Уэлсли.

Доминик кивнул:

– Спасибо, Барклей. На этом все.

Когда секретарь ушел, унося с собой огромное количество бумаг, Доминик откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления об Арабелле.

Арабелле пришлось вынести два дня бесконечных уговоров. Миссис Тэттон умоляла ее не унижаться, не продаваться, говорила, что назад дороги не будет. Она плакала, кричала, убеждала, но все слова пропали втуне. Когда потрясение стало утихать и мать поняла, что Арабелла твердо намерена поступить по-своему, протесты смолкли и, к несказанному облегчению молодой женщины, больше этот вопрос не поднимался. Казалось, мать смирилась с неизбежностью и, подобно Арабелле, постаралась укрепить свою решимость.

Что было только к лучшему, поскольку на той же неделе в пятницу утром на Флауэр-энд-Дин-стрит прибыла великолепная карета, запряженная четверкой лошадей, и остановилась перед доходным домом. Все уставились на нее как на невиданное доселе чудо – на этой улице подобные экипажи не появлялись. Арчи возбужденно прижался носом к стеклу, рассматривая гнедых лошадей, и несколько раз попросил разрешения спуститься вниз и взглянуть на них вблизи. Арабелла с болью в сердце запретила сыну выходить из комнаты и заставила его отойти от окна, опасаясь, что в карете сидит сам Доминик.

– Скоро посмотришь, – шепотом пообещала она. – Но не сегодня.

– Ну, мама! – протянул Арчи.

– Наверное, он действительно очень богат, – сухо обронила миссис Тэттон, бросив на дочь ледяной взгляд. Арабелла напряглась. Она обрадовалась, увидев, что на карете не было герба Арлесфордов, однако опасалась, что мать узнает зеленую ливрею лакеев и кучера, но миссис Тэттон, похоже, не придала их форме никакого значения.

– Думаю, он встретит меня в доме – к тому же мне нужно время, чтобы поговорить со слугами. Или за вами вернется карета, или я приду одна.

Мать стоически кивнула, и Арабелла мужественно отогнала страх.

– В любом случае мы расстаемся ненадолго. – Она порывисто обняла сына: – Мне нужно будет уехать ненадолго, Арчи.

– В большой черной карете? – спросил мальчик.

– Да.

– А можно мне с тобой?

Арабелла попыталась не обращать внимания на боль и чувство вины и заставила себя улыбнуться.

– Не сейчас, дорогой. Хорошо веди себя с бабушкой, и мы скоро увидимся.

– Да, мама.

Она поцеловала его в макушку и смахнула навернувшиеся на глаза слезы, а затем обняла мать: