Кристина Брук: Мой прекрасный негодяй

Ученый в нем яростно протестовал против подобного подавления инстинктов, и он считал долгом принести освобождение как можно большему числу дам. Но прежде чем Давенпорт успел согласиться на недвусмысленное предложение удовлетворить свою похоть между изящными бедрами леди, он сделал одно шокирующее открытие. В то время как им двигало похвальное стремление избавить леди Марию от оков приличий, сама она намеревалась приковать его к себе узами брака. Его остановил не страх перед неминуемым скандалом, а внезапное осознание того, что пылкие поцелуи леди Марии носили на себе горький привкус обмана.

Таким образом, предостережения его кузенов оказались и запоздалыми, и излишними. Давенпорт еще накануне поцеловал леди Марию в последний раз – без всякой затаенной злобы или сожалений, по крайней мере с его стороны.

Эта связь могла причинить неудобства и во многих других отношениях, ибо отец леди Марии, лорд Ярмут, в прошлом был чем-то вроде наставника для Давенпорта.

– Как ты и говорил, Лидгейт, нотации тут не помогут. – Стейн нарочито медленно положил обе руки на подлокотники кресла Давенпорта и наклонился вперед, выражение его лица сделалось угрожающим. – Отправляйся в деревню, – произнес он. – Уезжай из Лондона и никогда больше сюда не возвращайся.

– Что, никогда? – переспросил Давенпорт, делая вид, что все это его ужасно забавляет. В конце концов, что мог сделать ему Стейн? – Я так не думаю.

Граф осушил бокал бренди, который оставил недопитым на столике под рукой. Небольшое количество спиртного, казалось, отрезвило его, а не наоборот. С какой стати он сидел тут, в библиотеке Стейна, смиренно выслушивая его упреки? Он ведь давно уже не школьник!

«Отправляйся в деревню». Черта с два! С тем же успехом он мог бы повеситься на ближайшем дереве. В деревне у него будет слишком много свободного времени, чтобы размышлять над той зияющей пустотой, в которую превратилась его жизнь. Если он будет постоянно чем-то занят, все время пребывая в движении, то, возможно, сумеет справиться с этим демоном, хотя бы на некоторое время. Ему был нужен Лондон – Лондон с его зловонием, разгульной жизнью, доступными женщинами, бесконечными и бессмысленными развлечениями, доступными джентльмену с его состоянием и положением в обществе. Давенпорт надеялся, что его поведение убедит сомневающихся в том, что ему нечего больше предложить миру науки, который он оставил далеко позади. И все же после всех его усилий пустить им пыль в глаза кто-то до сих пор выслеживал его.

Вот и еще одна причина, чтобы остаться в Лондоне. Гораздо проще скрыться в оживленной столице, где он мог избежать слежки, сделав вид, что не заметил таинственного незнакомца, преследовавшего его. В деревне сделать это было почти невозможно.

Давенпорт сам не понимал, почему до сих пор не положил конец всей этой истории. Видимо, еще одно следствие общего недомогания, которое он ощущал с тех пор, как вернулся к своей прежней жизни.

Он поднялся, но каждое движение как будто давалось ему с трудом. После стольких бурных бессонных ночей…

Его вдруг охватила смертельная усталость, утомление, от которого защемило в груди. Бекингем предсказывал, что рано или поздно ему придется расплачиваться за свой образ жизни, и Давенпорту показалось, что его кузен прав.

Он вдруг пошатнулся, вытянул вперед руку и услышал, как бокал выпал из его рук и, тихо звякнув, покатился по полу.

У Давенпорта все поплыло перед глазами, он прищурился, пытаясь сосредоточиться на лице Ксавье, и тут сквозь застилающую взор пелену до него донесся голос Лидгейта:

– Вы опоили его? Неужели, по-вашему, это было необходимо?

– Думаю, что да, – последовал холодный ответ Ксавье. Подхватив Давенпорта под мышки, маркиз снова опустил его в кресло. Однако Давенпорт не остановился, когда его спина коснулась подушки. Он все падал и падал, не зная, за что ухватиться, не в силах сделать хоть что-нибудь ради собственного спасения.

Затем тьма нахлынула на него и поглотила целиком.

Двумя неделями раньше

– Уволена? – только и смогла выговорить Хилари Девер, со все возрастающим чувством ужаса глядя на высокую худую женщину за элегантным письменным столом. – Но… но ведь вы всегда были довольны моей работой, мисс Толлингтон. Я не понимаю…

Академия мисс Толлингтон для молодых девиц из благородных семей заменила Хилари родной дом с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Вся ее жизнь была связана с ней, сначала в качестве ученицы, а затем преподавательницы танцев и изящных манер. Ни одна девушка не покидала заведение мисс Толлингтон, не получив самую основательную и суровую подготовку в том, что касалось балов, этикета и поведения в свете, от мисс Хилари Девер.

Читать дальше