Элина Савва - Адам и Ева постсоветского периода

Из-за долгих сборов Елена Андревна основательно припозднилась, отчего и получила от соседки нагоняй, вместо приветствия:

– Ты чего? Служба давно началась! И что ты намазюкалась, как на танцы? Чай, не девица! Давай, давай вытирай всё!

Елена Андревна достала белоснежный носовой платок, быстро и нервно протёрла губы, отчего ткань покрылась болезненными розоватыми пятнами.

На пороге храма Елена Андревна опять совершила кучу ошибок, о чём немедленно была уведомлена:

– Три раза надо креститься, три, а не один. Перекрестилась – поклон. Да пониже, пониже!

Свечи наша героиня ставила тоже неправильно:

– Куда ты – левой? Окстись! Правой! Только правой!

– Каблуками не стучите, женщина! – сказал ей кто-то сбоку, когда она переходила от одного подсвечника к другому.

– Что ж мне, летать? – огорчённо подумала Елена Андревна тут же обрывая себя на неподобающих мыслях.

– Эй, эй, нам налево, – потянула её за рукав соседка. – Направо – там только мужчины стоят.

– Но здесь тесно!

– Женшчына в церкви да молчит! – прошипела старуха и молитвенно опустила голову. Через секунду, не сдержавшись, добавила:

– Да и юбку тебе надо подлиннее – чай, не молодица.

Елена Андревна скорбно поджала губки. В старухи она себя не записывала, старательно накладывая всё богатство сельскохозяйственной продукции в качестве масок себе на лицо, да и юбка была померной длины. Даже слишком – до середины икры.

– Неужели это главное? – спросила она.

– В церкви мелочей не быват! – отрезала старуха.

Елена Андревна, ещё более подобравшись, старалась вникнуть в смысл службы. Но по этому поводу у её проводницы комментариев не находилось. Только раз старуха, неожиданно и сильно потянув её за подол, приказала: «На колени! На колени!» и сама сложилась вчетверо в молитвенном экстазе. Елене Андревне с трудом удалось непривычное движение на людях. Густо покраснев от застенчивости, стыда и приложенного физического усилия, она шёпотом спросила: «Почему?» Молитвенница, слегка повернув склонённую голову и приоткрыв корявый глаз прошипела: «Тихо!». «Так нада!» – промолвила она, прикрыв веки важно и утомлённо, словно архиерей. Елена Андревна чувствовала себя страшно неловко и с облегчением вздохнула, когда можно было встать.

Наконец, на амвон вышел молодой батюшка со светлым приятным лицом. Слушая проповедь, все потянулись ближе к нему. Среди всей службы, это был самый понятный для Елены Андревны момент. Но священник говорил совершенно непривычные для её слуха вещи: о прощении врагов и молитве за них. Елена Андревна позабыла о своей спутнице, о том, правильно ли она стала и как выглядит в глазах других. Она внимательно ловила каждое слово, пытаясь вникнуть в смысл.

– Нет ничего благодатнее молитвы о врагах, ибо они – лучшие учителя наши. Они учат нас смирению, терпению и величайшему дару христианина – умению прощать. Обида разъедает только вашу душу, делая её готовой ко греху. Не поминайте зло, не воздавайте тем же – а, наоборот, искренне пожелайте вашим обидчикам всех благ земных и небесных, помолитесь об их исправлении, о спасении их душ – и вы почувствуете, как преобразится ваш внутренний мир. Апостол Павел готов был пожертвовать не просто своей жизнью, а более ценным – своей бессмертной душой ради преследовавших его.

Не попрощавшись с соседкой и не исполнив всех дальнейших предписаний внешнего благочестия, Елена Андревна в глубокой задумчивости вышла из храма.

Дома, повязывая фартук на талию и готовясь к обеденной стряпне, она всё вспоминала слова батюшки и недоумевала: «Как же это – молиться за врагов? И с какой стати? Вот я буду молиться о них, а они мне дальше будут зло какое-нибудь делать… Или всё же попытаться?» И тут Елена Андревна сообразила, что особых врагов-то у неё и нет. «Грабители!» – вспомнила она прошлогоднюю историю. – «Но как же я буду им желать благ земных? Ведь они их получают за счёт невинных граждан! Выходит, я буду молиться о том, чтобы они побольше награбили? Ну, вот ещё!» И, рассердившись, Елена Андревна с силой плюхнула ложку томата в борщ, отчего стая пунцовых брызг разлетелась по белоснежному кафелю, но она не заметила. «Да и потом, если б меня тогда не понесло, всё бы обошлось», – вспоминая болезненную для её самолюбия историю, Елена Андревна схватила без прихватки горячую крышку, уронила её и решила грабителей пока отставить. «А вот, Катерина Ивановна давеча одолжила у меня «ключ» и уже пару недель как не отдаёт!», – возмутилась Елена Андревна и пребольно задела палец открывалкой, откупоривая консервированные огурцы. Она охнула, открывалка со стуком упала, крышка банки отлетела в противоположный угол кухни. «Ну вот, и молись о ней теперь», – закусив губу от боли раздражённо думала Елена Андревна. В окно она заметила, как к подъезду подъехала серебристая стильная машина. Из неё выпорхнула приятного вида девица и, помахав невидимому за тонированным стеклом спутнику, скрылась в подъезде. «Ах, эта, вертихвостка! Каждый раз с другим хахалем», – гневно взбивая тесто думала Елена Андревна. «И как такой благ желать, если у неё и без того полно. Всё хи-хи, да ха-ха. Видеть её не могу, размалёванную!» – метала горячей рукой овощи в салат Елена Андревна. «Недавно идёт нам навстречу с ворохом покупок, а мой Пётр Иваныч, МОЙ Пётр Иваныч, возьми да дверь ей и открой в подъезд – это ж надо, разлюбезничался!»