Галина Маркус - Непреодолимая сила

– Ничего она не согласна!

Костя схватил девочку за руку и притянул к себе, поставив между коленок. Его длинные ноги занимали половину комнаты.

Таня попробовала вырваться, но Костик держал очень крепко.

– Нужен ты ей, зануда! Она за меня замуж выйдет, правда, малявка? Ну-ка, отвечай! – он сурово уставился на нее своими выразительными серыми глазами.

Таня, конечно, понимала, что Костя шутит, однако точно знала, кого бы из них выбрала. Насупившись, она смотрела в пол.

– Чё молчишь? Нравлюсь я тебе, говори быстро!

Таня подняла голову и неожиданно для самой себя ответила:

– Я подумаю, – и сразу залилась краской.

Костик расхохотался.

– Нет уж, ты давай, думай сейчас. Мне тоже нужно жизнь планировать.

– Отстань от нее. Не обращай внимания, Танюша, мальчик у нас еще глупенький, – снова заступился Павлик.

– Ну, ты, партизанка! Пытать буду! Щекотки боишься?

Костик принялся ее щекотать, а она молча, сердито отбивалась. Наконец, вырвалась и убежала в большую комнату под оглушительный хохот ребят. Чем закончилась вечеринка, Таня не знала. Она долго лежала одетая на диване, прислушиваясь к шуму голосов и размышляя, была ли в Костином предложении хоть толика правды. И незаметно заснула.

Утром Таня поняла, что брат наказан, и ему запрещено идти в Парк Культуры. А она так мечтала напроситься с ним – на колесо обозрения и в комнату смеха… На все мамины вопросы, что же тут вчера происходило, Таня коротко отвечала:

– Не знаю. Я спала.

***

До конца учебного года оставалась пара недель, как вдруг в школе объявили сбор макулатуры.

– Последнее пионерское мероприятие в четверти! Учтите – это не просто сбор! Мы посвятим его предстоящей Олимпиаде! – заявила классный руководитель. – Норма – не меньше пяти килограмм с человека. Звягинцева, ты слышала?

И учительница бросила на Таню суровый взгляд. Девочка только вздохнула. В прошлом году, в начале третьего класса, она так мечтала о красном галстуке и значке! Таня была убеждена, что ее примут в числе первых, как круглую отличницу. Однако сначала в музей Революции отвезли тех, кому уже исполнилось десять лет, а Таня попала в последнюю группу. Все двоечники и хулиганы к тому времени уже носили галстук – правда, в основном, не на шее, а в кармане, жеванный и исписанный шариковой ручкой.

За год Таня серьезно остыла к пионерским мероприятиям. Она терпеть не могла всех этих общественных дел, конкурсы строя и песни, утреннюю политинформацию и чтение стихов со сцены в актовом зале. Но повышенное чувство ответственности не давало ей все это игнорировать. Вот и сейчас, услышав замечание классной, Таня занервничала. В прошлой четверти она, действительно, принесла только два килограмма – меньше всех в классе. Как ни старалась девочка, газеты и старые тетрадки, складываемые за дверцей в туалете, на большее не потянули.

К тому же проблему создавал брат – всякий раз он забирал себе львиную долю драгоценного вторсырья. Возражать было сложно – комсомольцы заполняли «личный комплексный план», достижения из которого в будущем обещали использовать в выпускных характеристиках.

Вот и сейчас отец только качал головой, наблюдая, как брат с сестрой дерутся за каждую старую газету:

– Танюш, ну, уступи Сереже, ему ведь нужнее! Эх, лучше бы на Драйзера подписались! В эту школу – как в бездонную бочку…

В начале года родители уже получили долгожданную открытку – подписку на трехтомник Пушкина, право на выкуп которого появлялось только после сдачи определенного количества макулатуры в ближайший ЖЭК.

В итоге боевых действий и последующих мирных переговоров Тане досталась плотно упакованная и перевязанная бельевой веревкой пачка в четыре с половиной кило. Утром, подвесив ее на безмен, папа оптимистично сказал:

– Ничего, округлят, будет тебе пять! Эй, Серега! Ты куда рванул? А сестре помочь?

Брат, действительно, спешил покинуть квартиру. Но не успел. Кроме своей и Таниной, ему пришлось тащить на себе целую связку для Кати. По дороге их нагнал запыхавшийся Пашка. Таня с завистью посмотрела на его увесистый сверток – килограмм десять, не меньше. Пашкин папа – научный работник, у него всегда полно журналов и черновиков.

За углом около школы уже толпился народ – здесь устроили импровизированную приемку. Сережа опустил на землю самую скромную упаковку:

– Всё, Танька, дальше сама!

Павлик кивком показал в сторону забора:

– Смотри, Серый, а Лебедь опять нарывается! Вот балда! Ну, Лобзикова напишет ему характеристику, будет знать…