А. Ш.: Концлагерь «Ромашка»

Здесь надо пояснить, что мы, равно как и администрация лагеря, заранее знали, что в такой-то день предстоит вылазка правозащитников. Объявления об этом – часто в иносказательной форме – развешивались сразу на нескольких сайтах в интернете, и мы внимательно их отслеживали.

На охоту за сувенирами мы выходили до октября, пока по ночам не стало холодно. Разводить костёр в лесу для обогрева было слишком рискованно, потому что дым легко могли заметить охранники, и если бы это случилось – прощай всё: подарки, укрытие и авторитет среди сверстников, который мы с Ильёй и несколькими приятелями сумели заработать благодаря своим дерзким вылазкам. Наша тайна была бы рассекречена, пещера зарыта, да ещё, пожалуй, одним карцером наказание бы не ограничилось: нас вполне могли сослать в дисциплинарный лагерь, учитывая продолжительность и систематичность нарушения дисциплины с нашей стороны.

Теперь на дворе был ноябрь. Днём столбик термометра едва переползал за ноль, ночью было и того холоднее.

Мне очень трудно это объяснить, но в тот день, когда я услышал от Алёны про Мишу, который бился в горячке и бредил французским шоколадом, во мне проснулось родственное чувство. Или, не знаю, может быть, братское чувство. Мне вдруг стало ясно, что я должен достать эти проклятые французские сладости, невзирая ни на какой мороз и лишения, потому что этого хочет маленький человечек, которому очень плохо и у которого в целом мире, представьте себе, больше никого нет.

Я встретил Илью на линейке и, когда поднятие флага и летучка закончились, сжал ему руку:

– Нужно поговорить. Лучше в моей комнате.

– Но до занятий десять минут.

– Целых десять минут. Мы успеем.

Когда дверь моей комнаты захлопнулась за Ильёй, я сказал:

– Нам нужно достать трофеи. Сегодня же или завтра. Сейчас как раз новолуние и облачно, мы можем списаться с правозащитниками по зашифрованному каналу.

– Ты с ума сошёл? По ночам минус десять.

– Мы справимся.

Илья пристально посмотрел на меня, точно хотел удостовериться, не рехнулся ли я и вправду. Не заметив ничего подозрительного, он осторожно спросил:

– А почему именно теперь?

– Миша Маринич тяжело болен и бредит французским шоколадом.

– Ах, вот оно что. Не знал.

– Мне Алёна утром сказала.

– Ладно, я тебя понял. Мне нужно подумать.

– Как знаешь. Думай до вечера. Если не готов, я пойду один.

– Ну хорошо, а как ты собираешься ночевать в лесу? Шуб у нас нет, за пару часов там можно ноги и руки отморозить.

– Есть идея. Можно взять в столовой несколько брикетов бездымного угля.

– Что значит взять? Украсть?! Ты знаешь, чем это грозит?

– Ну почему сразу украсть? Скажем Марии Фёдоровне, что нам нужно для лабораторной по химии.

С Марией Фёдоровной, старшей поварихой, я был в отменно хороших отношениях, поскольку сделал ей несколько подарков из тех самых трофеев, что мы собирали в лесу. Их происхождение я объяснял ей так, что у Ильи остались на свободе дальние родственники, которые присылают ему время от времени ценные подарки. Мария Фёдоровна была единственным человеком из персонала, который настолько вызывал доверие. что я рискнул переманить её на нашу сторону скромными подношениями. Она была добродушной, простой тётушкой и можно было быть уверенным, что она говорит и действует безо всякой задней мысли. Кроме того, дружба с Марией Фёдоровной была очень полезна с практической точки зрения. Благодаря ей, мы с Ильёй зачастую получали лучшие куски и соки без недолива.

– Да, она, наверное, ничего не заподозрит, – после раздумий согласился Илья.

– Тогда решено? – я сунул Илье руку.

– Ты опасный человек, Артём. У тебя талант вести за собой людей, – рассмеялся он. – Согласен. Если даже что-то сорвётся, будем сидеть в соседних комнатах карцера и перестукиваться друг с другом. Это меня утешает.

С брикетами нам повезло. Мы специально пришли обедать поздно, чтобы остаться в столовой последними, и мне удалось в немногих словах объяснить Марии Фёдоровне, что семь – восемь солидных брикетов бездымного угля – это наша заветная мечта на сегодня. В результате, мы получили даже гораздо больше – добрых полмешка спрессованных тёмных брусков. «Не Бог весть какое сокровище», – обронила Мария Фёдоровна, плюхнув мешок перед нами и жестами попросив уносить его поскорее. Как выяснилось, лагерю они достаются задёшево, а мы-то с Ильёй считали, что они идут почти на вес золота. Ведь для нас так оно и было! Мешок мы сперва, со всеми предосторожностями, утащили в мою комнату, а там запихнули его в спортивный рюкзак. После этого мы облачились в нашу зимнюю форму и направились в северный лес. Рюкзак я нёс за плечами и все три километра от городка бойскаутов до опушки леса поминутно оглядывался – не присматривается ли кто к нашему облачению – спрятанный в рюкзаке мешок, несмотря на все наши старания утрамбовать его поплотнее, топорщился как камень. Но никто ничего не заметил. Добравшись до пещеры, мы спрятали мешок по-надёжнее и перевели дух.