Сергей Семипядный: Украл – поделись

Литиков остался.

Пришла Татьяна, и вскоре Литиков увидел четыре ноги, сначала в штанах и колготках, а чуть позднее – без штанов и колготок. Все четыре ноги постепенно переместились к дивану, а затем исчезли из поля зрения.

Литиков лежал и слушал. Бабухин басил нечленораздельно, Татьяна говорила негромко, однако старый и многоопытный диван воспроизводил звуки ровно и музыкально, каждая нотка выходила с кристальной чистотой, и скоро зрительная достоверность высокотемпературных ассоциаций утащила Литикова на такую глубину эмоционального состояния, что он заплакал. Боясь себя обнаружить, плакал Литиков негромко, слёзы вытирал бесшумно, сопли глотал беззвучно.

Потом Литиков слушал разговор своего друга и женщины, которую он любил.

– Светку проводила? – спросил Бабухин.

– Да. До метро, – ответила Татьяна. – А мы когда поедем?

– Для Мишки Светка денег не выделила? – спросил Бабухин.

– Нет. Говорит, нет у неё лишних.

– А ты?

– И у меня нет. А ты собираешься делиться с ним?

– Да я не обязан. Он ерундой занимается, а я расплачивайся? Пусть радуется, что жив остался.

– Он просил у тебя?

– Нет.

– А попросит если?

Бабухин молчал долго, едва ли не минуту.

– Хороший ты, Мишка, человек, скажу, да вот дать тебе нечего. А уехать мы всегда успеем. Тут надо осмотреться.

Скоро Бабухин и Татьяна ушли на кухню и пили там мартини с соком, разговаривали громко и громко смеялись, а Литиков лежал в пыли под кроватью и страдал.

Потом раздался звонок в дверь. И ворвались какие-то люди, требуя деньги и драгоценности. Они били Бабухина и Татьяну, затем связали их и бросили на пол. Ворвавшиеся учинили обыск и нашли деньги. Нашли они и Литикова. Деньги забрали, а Литикова избили и бросили у кровати. После ухода грабителей развязанный Литиковым Бабухин бегал с ножом на улицу, но вернулся ни с чем.

Попытки Литикова успокоить его лишь подлили масла в огонь.

– Что?! – заорал Бабухин и замахнулся ножом. – Ты хотел обокрасть меня?! Сказал – в кино, а сам под кровать!

– Я твой друг! – попытался напомнить растерянный обвиняемый.

– Они метелили меня, крошили мои зубы, а ты в норе сидел, как гнида! – буйствовал Бабухин, которому трагическое время прибавило ожесточения и бескомпромиссности.

– Я был растерян, я не ориентировался! – лепетал Литиков. – И что я мог? Да я бы ничего…

– Так ты обокрасть меня хотел?! – Бабухин ухватил Литикова за ворот куртки. – Признавайся!

– Ребята, прекратите! Ребята, не надо! – кричала Татьяна.

– Но это сделали другие. А я… – пробовал высвободиться из лап Бабухина Литиков.

– Ты их навёл на нас!!! – отметая вопросительный знак, проорал Бабухин и ударил Литикова ножом.

Литиков вскрикнул, завизжала Татьяна. Бабухин отскочил и глянул на нож, с которого одна за другой упали несколько капель крови. А Литиков, обхватив себя обеими руками, осел на пол. Глазами, полными боли и удивления, он смотрел на Бабухина, желая что-то сказать. Хотел, но не мог – Бабухин и Татьяна услышали лишь хрипы.

Бабухин метался по квартире, потом, сообразив, выкрикнул:

– Самоубийство! Мишка покончил самоубийством! – И, оглядев свою одежду, добавил: – А на мне и крови-то нет!

– На тебе крови нет? – криво усмехнувшись, спросила Татьяна. Она прислонилась к косяку двери, повернувшись так, чтобы ей не виден был Литиков, у которого началась агония.

Бабухин, стараясь не испачкаться, стал ловить правую руку умирающего, чтобы вложить в неё нож.

– Он покончил самоубийством, а нас не было! Ты мой свидетель, а я твой! Он пил, пил, скажем им, а потом и поднял руку… Звони в милицию!

Татьяна не шелохнулась, однако в эту секунду телефон неожиданно затрещал, и она сняла трубку.

– Да, это я, – сообщила она кому-то в трубку. – Откуда ты звонишь?

– Кто там? С кем ты разговариваешь? – спрашивал Бабухин.

Татьяна молча слушала, что ей говорит невидимый собеседник.

Спустя минуту она бросила через плечо:

– Зря ты нервничал так. Светку тоже ограбили. Затащили в машину и отобрали все деньги. Раздели догола, перерыли сумку, а потом выбросили. Сумку, одежду и её саму.