Александр Штейнберг - Загадка доктора Барнса. Альберт Барнс

Липшиц был в весьма затруднительном положении: он не хотел отказывать лучшему другу, жена которого была тяжело больна, и не мог просить Барнса об одолжении, зная его сложный характер.

Когда на следующий день он встретился с Барнсом, то решился сказать ему о своем друге-художнике. Барнс задал единственный вопрос: «Он хороший художник?» «Он честный художник», – ответил Липшиц. Этот ответ возмутил Барнса, он моментально вскипел: «Ты же знаешь что такое хороший художник». Липшиц дипломатично ответил, что его картины не испортят коллекцию.

Тогда Барнс упрекнул Липшица в том, что он хочет использовать их добрые отношения для улаживания каких-то своих дел. Тут наступила очередь Липшица сердито ответить, что он никогда не пользовался привилегиями их дружбы. Они расстались, крайне недовольные друг другом. Барнс, в конце концов, согласился взглянуть на работы художника.

На следующее утро, ровно в десять часов утра, Барнс пришел в студию Липшица. Скульптор расположил холсты поближе к свету, поставив на каждый из них цену. Он отошел в сторону, дав Барнсу возможность самостоятельно принять решение. Молча посмотрев каждый из холстов, Барнс отобрал два, протянул Липшицу четыре тысячи франков (двести долларов) и, не сказав ни слова, вышел из мастерской. На следующий день он отбыл домой. Липшиц был доволен результатом – четыре тысячи франков позволили сделать операцию жене его друга, ее жизнь была вне опасности.

Спустя полгода Барнс опять был в Париже. На этот раз он не предупредил Липшица о своем приезде, как это бывало раньше. Липшиц узнал о том, что «американец» в городе, от общих знакомых.

Однако перед самым отъездом домой Барнс появился у Липшица. Он буквально ворвался в его мастерскую без предупреждения и закричал с порога: «Я никогда не прощу тебе то, что ты сделал! Ты заставил меня поступиться моими принципами – я не соединяю искусство с филантропией! Я не желаю тебя больше знать!» – и выбежал вон.

Коллекция разрасталась. «Она перерастает меня, я иногда не знаю, что с ней делать», – говорил полушутя-полусерьезно Альберт Барнс. Ценных экспонатов становилось все больше, он собирал антиквариат, раннее африканское искусство, бронзовые изделия, работы американских художников, холсты старых мастеров.

«После моей смерти сожгите все картины, – как-то сказал доктор Барнс одному из немногих приближенных. – В индуистской религии вдов кремируют после смерти их повелителей. Так вот я бы хотел, чтобы и мои картины сожгли после моей кончины».

В 1929 году Барнс, будучи уже очень богатым человеком, продал свою компанию по производству аргирола и целиком посвятил себя коллекционированию.

О коллекции, ставшей знаменитой, циркулировали разнообразные слухи. Попасть туда было невероятно сложно, нужно было заполнять специальную анкету, которую чаще всего возвращали, отказывая в посещении. Чем более знаменитым был проситель, тем меньше у него было шансов попасть в галерею. Часто отказы сопровождались язвительными, а то и просто издевательскими ремарками. Количество посещений было строго ограничено, злые языки утверждали, что сам доктор Барнс иногда прятался за шторами, желая подслушать, о чем говорят визитеры. Если он слышал негативные отзывы, то вносил имя «преступника» в огромный список врагов. Ходили слухи о том, что впоследствии Барнс ввел техническую новинку: разместил в залах невидимые микрофоны, которые записывали реплики и впечатления посетителей.

Лишь один человек отважился высказать Барнсу все, о чем думали многие. Это был художник Абрам Волковиц. Знаток живописи, он несколько раз пытался попасть в Мерион, заполнял анкеты, но всякий раз безуспешно, ему отказывали в посещении.

Как-то он пришел на выставку своего друга художника Глекенса. Судьбе было угодно так распорядиться, что в это же время там находился доктор Барнс. Глекенс представил их друг другу, и Абрам, который не доходил даже до плеча Барнса, тут же перешел в наступление. Запрокинув голову вверх, чтобы лучше видеть лицо Барнса, он обвинял его в том, что тот держит сокровища живописи для себя, что он попросту издевается над настоящими любителями и ценителями живописи, не допуская их к картинам.

Ошеломленный и испуганный, Глекенс изо всех сил старался утихомирить своего отважного друга, но того было не остановить. Волковиц сказал Барнсу, что он должен открыть галерею для широкой публики, допустить туда художников, разрешить другим музеям и галереям экспонировать картины из его галереи…